Начала материалистической диалектики на материале ранней греческой философии

Понятие гармонии практически не изучено в диалектической логике. Нет почти ничего об этом в гегелевской логике. Если быть точнее, то социальные корни этого понятия (почему оно так важно для греческого мышления) как раз-таки понятны и подробно изучены. Что касается содержательной части этого понятия, то, пожалуй, единственным серьёзным вкладом в анализ этого понятия с марксистских позиций является «теория тождеств» Мих. Лифшица. Но эта теория, при всей её важности, отнюдь не охватывает весь круг вопросов, встающих в её рамках, и собственно не касается самого определения гармонии. Понять, что такое гармония именно как логическая категория, в какой связи она находится по отношению к другим категориям в рамках материалистической диалектики, ещё только предстоит. Тут мы лишь фиксируем этот факт.

Историческая роль пифагорейцев в развитии диалектики — это попытка выработать определения сущности вещей. Уже сама постановка вопроса о сущности — это их заслуга перед историей философии. Но они знают только количественную определённость. Сейчас мы знаем, что в цифрах можно выразить качество, или, скажем, цвет (как, например, в компьютерных графических редакторах). Но такое сведение качества к количеству не стирает ни в малейшей степени различия количественного и качественного определения вещей! Идея свести всё к количеству вообще враждебна диалектике и близка скорее позитивизму.

Можно в качестве примера привести их объяснение пространства. Единица — точка, двойка — линия, тройка — плоскость (треугольник). Четвёрка — объём. Но по сравнению со многими другими их определениями это выглядит ещё относительно рационально. Так, например, они пытались выражать числами абстрактные понятия: скажем, справедливость — это четыре.

В сравнении с этими несуразными попытками давать числовые определения, разработанная ими диалектика предела и беспредельного выглядит куда более продуманной и законченной и является актуальной для нас и сейчас.

У пифагорейцев была таблица противоположностей, состоящая из десяти пар: предел и беспредельное, чётное и нечётное, единое и множество, правое и левое, мужское и женское, покоящееся и движущееся, прямое и кривое, свет и тьма, хорошее и дурное, квадратное и продолговатое.[13] В понимании противоречия пифагорейцы тут стоят гораздо ниже милетца Анаксимандра. Большинство противоречий в этой таблице внешние, стороны таких противоречий не являются частью единых основ, это не «раздвоение единого». А, скажем, квадратное и продолговатое вообще к противоположности отнести трудно, это скорее просто различие. Но в учении пифагорейцев особую роль играет пара «предел — беспредельное». При этом надо отметить, что первый столбец таблицы пифагорейцы рассматривают как положительный, а второй как отрицательный.

В диалектике предела и беспредельного пифагорейцы гораздо ближе подошли к определению сущности вещей. Во всяком случае, это необходимые категории на этом пути. Предел есть определённость. Вещь есть что-то определённое, то, что она есть, потому что она имеет предел. Предел тут нужно понимать не только и не столько как пространственную, сколько как логическую границу вещей. Такая-то вещь является тем-то, а не тем-то. Это и есть её предел. Если нет предела, то нет и определённых вещей, нет сущностей.

То, что предел является положительным, а беспредельное — отрицательным полюсом противоположности, тут совершенно логично. Эта пара противоположностей играет большую роль также в космогонии пифагорейской школы. Мир вообще и все вещи вокруг нас возникают, поскольку беспредельное определяется пределом и таким образом перестаёт быть беспредельным. Беспредельное здесь — хаос, предел — космос. Предел делает вещи тем, что они есть, и привносит в мир гармонию. Тут пифагорейцы демонстрируют уже гораздо более зрелую диалектику, чем в их опытах с числами.

Гераклит