Начало

Отлично! Впрочем, я подозреваю, что вкус любого пива в этом мире таков, словно в нем свинью купали.

Несмотря на достаточно скромные размеры, Прядка могла обеспечить уличной грязью Нью-Йорк, Мадрид и Токио. Центральная улица, конечно, была мощеной, однако количество мусора, коровьего и лошадиного дерьма превышало все разумные пределы.

Амара привела меня к трехэтажному кирпичному дому, сияющему огнями, как новогодняя елка. Он был обнесен частоколом, широкий двор уставлен подводами и фургонами.

– Черт, город пригласил каменщиков со всей округи. Комнат, наверное, нет. И в баню очередь… Однако я твердо решила сегодня помыться! Торнхелл, нам, видимо, придется ночевать в повозке.

Мы оставили шарабан и лошадей на попечение служки и поднялись по трем стертым деревянным ступеням.

Я увидел зал с низким потолком, низкими же столами и скамьями, с полом, щедро посыпанным соломой, чтобы впитывала разнообразную грязь, в том числе и кровь, – кому-то недавно разбили нос или голову, и этот кто-то подранком промчался по всему залу, оставив кровавую дорожку. Деревянные колонны украшены низками чеснока и сушеного красного перца.

Зал был полон дыма и растленных душ. Множество неопрятных типов вкушали пиво и ели что-то из глиняных мисок, постукивая деревянными ложками. Пахло тушеной капустой, жареным несвежим мясом и чесноком. Слышался гогот, наплывал аромат эльфийского листа. Атмосфера… специфическая. Я все еще не мог привыкнуть к ней, к этому миру, хотя и принял его, не мог смотреть равнодушно на грязь, чавканье, немытые рожи. Дитя чистого, умытого, белозубого века!

Служка, зыркая на мою шпагу и меч Амары, повел нас к свободному столу. Тени светильников колыхались в чаду.

– Эй, милашка!

Подвыпивший мужчина облапил выдающиеся бедра Амары. Я решил – сейчас начнется смертоубийство. Но Амара молча оглянулась и подарила охальнику улыбку – такую… обворожительную, с обещанием ночи безумной любви. Руки приставалы сами собой убрались с бедер проводницы. Та мазнула по мне взглядом – горьким, как полынь.

Из затянутого паром кухонного проема то и дело появлялись девицы с деревянными подносами, уставленными снедью, бутылками, глиняными кружками и кувшинами. Их явление приветствовали криками, уханьем, гуканьем и свистом.

За нашим столом храпел плечистый коротышка, уснувший в буквальном смысле мордой в глиняной миске. Оттопыренное ухо было огромным и красным, и в нем виднелась маленькая крупинка золотой серьги. Голову покрывали черные кудри с невычесанными соломинками. Рядом с парнем лежала потертая лютня, возвышались три бутылки темного стекла – очевидно, пустые, в луже валялись обломки глиняной кружки. Спал он в миске с мочеными яблоками, от которых шел аромат уксуса. В миске же прохлаждался сдохший таракан размером с тыквенное семечко.

Приятного, как говорится, аппетита.

Лютня заинтересовала меня, я потянулся взять ее в руки, но тут коротышка, не раскрывая глаз, совершенно внятно сказал:

– Тронешь – убью! – и снова захрапел.

Красноватая кожа и рост ясно давали понять – это не человек. Он напоминал уменьшенную модель того хогга, которого я встретил на улице Выселок. Намного моложе, и худее примерно в десять раз, ну и, по-моему, если делать выводы по той части лица, что виднеется из тарелки, – совсем не уродливый.

В мутные оконца с частыми свинцовыми переплетами сыпанул дождь.

Сразу же принесли пиво в высоких глиняных кружках с обгрызенными кромками и отбитыми ручками. Я попробовал: ну да, пиво тут все одного сорта – «Дерьмовое особое», густое, как если бы в нем хлебный мякиш размешали, но в нем есть спирт, а значит – нет дизентерии и прочих болячек.

Соседний столик, где сидел обидчик Амары, занимали приезжие купцы с охраной, это я понял по разговорам. Они общались меж собой на повышенных тонах, но прочие посетители трактира шумели еще громче.

Кто-то прокричал на весь зал:

– Я рыгал вчера семь раз!

Его поддержали одобрительным смехом.

– Много людей приезжает сюда напиваться из земель Ренквиста, – сказала Амара, быстро прикончив свою кружку. – Он пока еще смотрит на это сквозь пальцы… Ждет, когда настанет время взять Прядку под свое крыло.

– У него сухой закон?

– Что? – Она не поняла земного выражения.

– У Ренквиста запрещена выпивка?

– Да. Штрафы для тех, у кого найдут выпивку, огромны. Можно угодить и под топор палача. Поэтому люди приезжают сюда с торговыми делами и пьют страшно по несколько дней – пьют про запас.

Однако. Нет, брат Ренквист, это мы уже проходили. Никакие кары не спасут твой край от выпивки. Рано или поздно обитатели земель вокруг твоих владений начнут промышлять бутлегерством, то есть контрабандой спиртного. Лишать человека законного права выпить – это одно из серьезнейших преступлений против человечности. Другое дело, что контролировать спиртное, чтобы люди не превращались в скотов, – это гораздо сложнее, чем издать закон о полном запрете.

Оконца задребезжали от грома, фитили светильников закачались, бросая на лица пляшущие тени.