Начало

– Ща они блатяг бить будут, – сказал Чалый.

– За что? – не удержался Гаор.

– А там голозадые все, шебаршатся долго, – хохотнул кто-то.

Про волосатые задницы Гаор слышал ещё от училищных сержантов, и считалось это серьёзным ругательством и даже оскорблением, а вот «голозадый»… – что-то новенькое. Хотя… додумать он не успел.

– Старший, принимай.

У их камеры стоял надзиратель, а рядом с ним опять нагруженная тележка. Через то же окошко Слон принимал стопки тёмных одеял и быстро раздавал их по четвёркам.

– Всем дрыхнуть, понятно? И чтоб выть не вздумали. Шкурой ответишь.

– Понятно, господин надзиратель, – ответил уже обтянутой мундиром спине Слон.

Как и остальные, Гаор лёг, завернувшись в шершавое и показавшееся очень тёплым одеяло. Многие заворачивались с головой, но ему Седой сказал.

– Лицо не закрывай, а то лоб натрёшь.

– Понял, спасибо, – ответил Гаор.

– Не за что, – усмехнулся Седой.

А Зима откликнулся уже сонным голосом.

– Другому помочь, так и тебе помогут.

– Спи, болтун, – не всерьёз сердито сказал ему Седой.

В камере погас свет, и на пол легла чёткая тень решётки: лампы в коридоре остались гореть, и их свет теперь казался особенно ярким.

– Отбой! – донеслась по коридору в наступившей тишине уставная команда и ещё: – Услышу кого, так плакать не дам.

– Присловье, Рыжий, такое есть, – шёпотом сказал Зима. – Бьют и плакать не дают. Понял?

– Чего непонятного, – так же шёпотом ответил Гаор.

– Спите, – тихо сказал Седой. – Обоим накостыляют, – и совсем тихо прямо в ухо ему одному: – Остальное завтра узнаешь. Не спеши.

Гаор послушно закрыл глаза, осторожно, чтобы не задеть соседей, поёрзал внутри одеяльного кокона, укутывая ноги. Спать вот так, вповалку, прижавшись друг к другу, ему не впервой, только там и тогда одеял не было, заворачивались в плащ-палатки, жёсткие, встающие над тобой коробом. Для тепла ложились попарно, спина к спине. Одну плащ-палатку подстелить, другой укрыться. Плащ-палатка спасала от сырости, но не давала тепла, и тогда, засыпая, он чувствовал, как каменеет, замерзая под ним, земля. А сверху сыпались мелкие колючие снежинки, они били, кололи лицо, от них, да ещё, чтобы своим дыханием нагреть получившееся убежище изнутри, заворачивались с головой. Мешает ошейник, хочется, если не снять, так оттянуть, сдвинуть, всегда разрешалось на сон расстёгивать воротники, но ошейник – не мундирный воротник. Надо не думать о нём и спать. Завтра… а что будет завтра? Храп, сонное бормотание, сопение… Не лучше казармы. И не хуже. Всё-таки не стреляют, и ночной тревоги с учебным марш-броском под полной выкладкой не будет. Хоть на этом… Чешутся лоб и шея под ошейником, ноют отогревающиеся пальцы на ногах и ступни, как он застудил ноги тогда в Алзонской долине, так и… хорошо хоть, что не отморозил, было бы совсем хреново, дёргает в прокушенной губе, а всё-таки он не закричал, не порадовал гадёныша, тот любит, чтоб другому больно было, гадёныш от гада, как раньше не сообразил, дурак этакий, но бастарда только отцовская смерть освобождает, не убивать же отца. Думал, обойдётся, у других же обходилось. В нормальных семьях. «Этот мог», – сказал Седой. Что у отца жуткая слава, он давно знал. Спецвойска – вообще дело серьёзное, над ними только Политуправление, Тихая Контора, серая, мышиного цвета, неприметная форма без знаков различия, а то и вовсе в штатском, чтоб в спецвойсках карьеру сделать, это надо ни других, ни себя не жалеть, о них так и говорили: «Им ни отца, ни брата нет», – знал всё, но думал, что семья важнее, а он в семье. Бастард Юрденала. Член семьи. Убедился? Мало тебя, дурака, били. Но теперь-то…

– Спи, – тихо сказал Седой, – не трави себе душу.

– Разбудил? – откликнулся он виноватым шёпотом.

– Нет, я мало сплю. А тебе надо спать.

– Не могу.

– Через не могу. Ты ж военный. Приказано спать, значит, спи.

По тону Седого он почувствовал, что тот улыбается, и буркнул.

– Я демобилизовался.

Но приказ выполнил.

Аргат

Седьмое шоссе, пятьдесят третья метка, посёлок «Весенний»

Осень, 9 декада, 6 день

Кервинайк Армонтин вёл взятую напрокат машину, рассеянно оглядывая пустынные поля, редкие растрёпанные дождями деревья с наполовину оборванной листвой. Погода под стать настроению. Хорошо, что ни встречных, ни попутных машин и можно не отвлекаться, а то водитель он, мягко говоря и грубо выражаясь, но уж очень не хотелось идти пешком под осенним дождём, да и машина быстрее поезда, а ему надо успеть обернуться…

…Обычная редакционная суета, куча важных, неважных, экстренных, пустяковых и прочих проблем. Когда вся редакция в одной комнате, включая отдел доставки, толкотня и неразбериха обеспечены. И в этой суете, он не сразу обратил внимание, что у двери уже давно стоит и наблюдает за ними высокий парень в военной форме. Подтянутый и начищенный как на параде, но без оружия и с неожиданно живыми глазами на неподвижном, как и положено военному, загорелом до бурого цвета обветренном лице.

– А тебе чего? – вдруг заметил парня Туал.