Начало

…Кервин мягко снизил скорость, преодолевая неизменную лужу перед воротами с тоже выцветшей, но всё же читаемой вывеской: «Весенний». Узнавший его наёмный охранник, не спрашивая, открыл ему въезд. И как всегда его охватили тишина и покой. Машина медленно пробиралась между невысокими ажурными заборчиками, за которыми роняли ягоды декоративные кусты красного и белого винбъяра, мимо опустевших беседок и детских площадок с неизменными песочницами и качелями. Вот и сто сорок шестой дом, следующий – его. У изгороди из мелких вьющихся роз он остановился и вышел из машины. Вдохнул запах листвы, дыма, земли. Мир и покой. Жаль рушить. Но больше ему ехать не к кому.

Его не ждали: он не рискнул звонить и предупреждать, но встретили радушно. Как всегда.

– Кервин! Как удачно, у меня как раз готовы блинчики!

– Здравствуйте, тётя, – Кервин обнял её и поцеловал в щёку.

– А почему ты не привёз детей?

– В другой раз. Дядя дома?

– Конечно. Как всегда, закопался в свои манускрипты. Если ты его оттуда вытащишь, буду благодарна.

Кервин ещё раз поцеловал её и пошёл к дяде.

– Не помешаю?

Дядя легко встал ему навстречу из-за стола.

– Уже помешал, но я не в претензии. Здравствуй, как доехал, как дети?

Кервин хотел ответить столь же формально, но не стал.

– Из-за них я и приехал.

– Разумеется, – кивнул дядя, – всё, что в моих силах. Да, я читал твою последнюю статью. Что за истерика? На тебя совсем не похоже.

Кервин понял, что дядя говорит о некрологе. Да, он так и назвал статью о случившемся с Гаором, так и писал её, задыхаясь от бессильной ненависти и подкатывающих к горлу слёз.

– Дядя, вы не знали его, это был такой человек… – он вдруг задохнулся, но справился с собой и закончил уже твёрдо. – У меня отняли друга.

– Допустим, – дядя прошел к дивану, сидя на котором они всегда беседовали, и который Кервин помнил с раннего детства, как одну из семейных, даже родовых реликвий. – Садись, поговорим.

Они сели и, как всегда, бесшумно появилась тётя, поставила перед ними на придиванный столик поднос с домашней настойкой в неизменном серебряном графинчике и села на подлокотник рядом с дядей.

– Согласен, – говорил дядя, наливая настойку в такие же серебряные рюмки, – это варварство, спекуляция на традициях. Проблему можно было решить и по-другому. Согласен, это плевок в ветеранов, но зачем так обобщать? Всё не так страшно. Можно найти какие-нибудь пробелы, лазейки, ещё древние знали, что забора без дырок не бывает.

– Бывает, – возразил он. – Бывает, когда их не хотят найти. Да, у генерала были и другие варианты, но он выбрал именно этот. Дядя, дело не в Гаоре. Судебное решение необратимо. Даже если отменят закон, закон крови, закон рабства, Гаору это не поможет. В лучшем случае, его передадут отцу. А это хуже смерти.

– Кервин, – укоризненно покачал головой дядя, – вот уж не ждал. Отец есть отец. Даже если он генерал спецвойск. Не самая, мм… культурная организация, но и Юрденал прежде всего отец. Он спасал даже не сына, а род, честь семьи. Ты же знаешь, что родовое – высшая ценность.

– Да, мы тоже спасали родовое. Нашли же вариант. Дядя, неужели если бы дед был жив, он бы продал тебя, или дядю Вирга, или ещё кого из родичей, чтобы спасти родовой замок?

– Что ты говоришь? – не выдержала тётя, – Кервин, опомнись. Скажи ему, Варн!

– Разумеется, нет! Ты не смеешь даже думать так о деде! – не на шутку рассердился дядя. – Когда он умер, твой отец был ещё мальчишкой, но…

– Но по закону смерть отца освобождает бастарда, – перебил его Кервин, – ведь так? Так! Дед с вас клятву не брал.

– Ему это и в голову не могло прийти! – возмутился дядя. – О чём ты говоришь?!

– О том, что в нарушение закона, вы, Варн и Вирг Армы, взяли на себя заботу о роде, придумали сделать замок Армонтин музеем и передать государству в пользование с отчислением символической аренды, но, сохраняя родовое достояние, а значит и сам род, и взяли на содержание и воспитание законного наследника рода Армонтин, дали ему образование и лезли из кожи вон, чтобы обеспечить его, а после его смерти так же всё повторили, чтобы Кервинайк Армонтин не оказался в Амроксе, а рос в нормальной семье, среди родственников, любящих и любимых людей, а не казённых воспитателей.

– О каком нарушении ты говоришь? Это не запрещено!

– Но не предписано! – возразил Кервин. – Дядя, мы живем в мире предписаний. Ты историк и ты понимаешь, чем всё это может кончиться. Если следовать древним законам… они не отменены, и создан прецедент.

– Ты преувеличиваешь, – возразила тётя, – всё не так страшно. И то, что сделали твои дяди…

– Это нормальная человеческая реакция, – веско припечатал дядя. – И хватит об этом. Ты говорил, что приехал из-за детей. Что-то случилось?

– Они здоровы? – сразу встревожилась тётя.

– Да, тётя, пока всё в порядке.

– Пока? – приподнял брови дядя.

– Да. Мне не нравится, куда всё катится. Так вот, дядя, если что-то случится… – Кервин запнулся, – да, знаешь, о чём меня спросил Линк…

– Это твой старший?