Начало

О Мийре и детях больше не говорили, вернее, обычные расспросы об успехах Линка в школе. И что пока невозможно определить, к чему лежит душа у мальчишки, разбрасывается, хватается за всё, не иначе тоже в журналистику ударится. А Ламину, конечно, надо учить петь. У Лоунгайра могут оказаться слабые лёгкие, всё-таки наследственность, и конечно, к морю вывезти не удастся, но хотя бы к ним на лето, и, разумеется, всех троих. Найдётся место. И они с Мийрой смогут отдохнуть…

…Кервин гнал машину в наступающих сумерках и улыбался. Всё-таки как ему повезло с семьей! И кто же этот Венн? Еще один дядя? Скорее всего, так, но почему он никогда не слышал о нем? И почему дядя считает информацию о родственнике лишней? Да, нет семьи без тайны. Давно сказано.

Навстречу стремительно летел выхватываемый фарами бетон шоссе. Хорошо, что отменили эту дурацкую светомаскировку, ночные пропуски и прочую военную шелуху, возможно вполне оправданную в прифронтовой зоне, но не у них, в глубоком тылу. Гаор не очень охотно говорил о фронте, но иногда его прорывало, и тогда рассказывал страшные вещи, и кричал: «Это можно написать?! Можно?! Напечатаешь?!» Он отвечал: «Напиши так, чтобы я напечатал». И Гаор мрачно бурчал: «Брехня получится», – и переводил разговор на другое. Или уходил. Чтобы напиться в компании таких же, как сам ветеранов. Нет, никогда он не простит Юрденалу того, что тот сделал с его другом…

…Стиг Файрон пришёл к нему в редакцию, принёс статью, о которой договаривался ещё Гаор. О равенстве перед законом. Он просмотрел, вздохнул и отдал для обработки в номер.

– Иногда равенство боком выходит.

– Иногда, – кивнул Стиг.

– Ничего нельзя сделать?

– Для него… практически нет. А для других ещё есть шансы. Мы подняли шум, теперь его надо использовать.

Он кивнул.

– Понятно. Но… но неужели нет другого выхода? Я не могу понять, зачем это понадобилось Юрденалу? Неужели он не мог заплатить долг из нажитого?

У Стига блеснули очки.

– У Юрденала нет нажитого. Понимаешь, он очень ловко обтяпывал свои дела. Мне удалось кое-что откопать. Всё, что он нахапал, а там такое… – Стиг даже присвистнул, – ну и о приёмах хапанья лучше не упоминать, так вот, чтобы не отобрали, он быстренько всё переводил в родовое. Понимаешь? Богатство сказочное. Но… неотчуждаемое. По закону. И нажитого отчуждаемого у него только его жалованье, наградные, погонные и так далее, да мундиры и прочая расхожая чепуха. Всё по-настоящему ценное оформлено как родовое достояние. Вот он и загнал сам себя в ловушку. Потому сыночек и проигрывал родовые ценности. Потому что других попросту нет.

– Загнал он себя, а расплачиваться Гаору!

– Ну, жёлтую жизнь и папочке, и сыночку устроить можно. И даже без особых усилий с нашей стороны. Сыночек официально банкрот и может совершать только мелкие бытовые сделки на наличные в пределах десяти гемов. Ограниченная дееспособность, – улыбается Стиг, – строго по закону. Его карточка аннулирована, все, кто надо, предупреждены. Ведомство Юстиции законы блюдёт. Как ему и положено по нашей мудрой Конституции. Скандал шумный, и папочкина карьера, похоже, приказала долго жить. Доброжелателей у него и без нас хватало, и он сам, – Стиг не выдержал и засмеялся, – сам, понимаешь, сделал им такой подарок. Теперь они будут его кушать под различными соусами и в своё удовольствие. А мы будем на это смотреть и обсуждать кулинарные новости.

– Тебе бы фельетоны писать, – смеётся он.

– По-настоящему, – вздыхает Стиг, – его бы ущучила только конфискация. Но родовое при живом главе и полноценном наследнике не конфискуется. И Ведомство Крови на это никогда не пойдёт. Это может только Политуправление, но Тихая Контора, а спецвойска в её подчинении, своих не сдаёт. Я проверил по всем документам, включая пергаменты в Архиве Древностей. Глухо.

– Значит, Гаор…

– Значит, – мрачно кивает Стиг…

…Впереди разгоралось зарево городских огней. Мийра наверняка уже волнуется. Младшие спят, а Линк, тоже наверняка, сидит и изображает, что делает уроки. Ничего, ещё поборемся. Не всё потеряно…

…Гаор, сидя верхом на стуле, дымит сигаретой и смотрит, как он читает его заметку.

– Что? Нечего вычёркивать?

– Найду, – отмахивается он. – Сейчас закончим и пойдём ко мне.

– Зачем?

– Во-первых, я тебе кое-что покажу, купил вчера на развале. А во-вторых, пообедаем. Мийра обещала потрясающее жаркое.

– За книгу спасибо, – кивает Гаор. – а обедать я не буду.

– И что ты на этот раз выдумаешь? Что не любишь мяса, или что сыт? – ехидно парирует он. – А книгу я тебе ещё не дал. Придёшь, поешь и получишь. На два дня. Понял?

– А сюда ты её принести не можешь?

Он поднимает голову и смотрит прямо в карие с жёлтыми искорками глаза.

– Иногда мне кажется, – медленно говорит он, – что ты избегаешь меня. В чём дело, Гаор?

– Ни в чём, – пожимает Гаор плечами и продолжает нарочито елейным тоном, явно пародируя храмовника. – А когда кажется, то надо воззвать к Огню о даровании прояснения.

Но он продолжает смотреть, и Гаор нехотя отвечает:

– Это твоя семья, Кервин. Мне там делать нечего. И подкармливать меня не надо. Кто я тебе, родня, что ли?