Над пропастью

– Ученым можешь ты не быть, но гражданином быть обязан! — перефразировал Иван знаменитое изречение, прозвучавшее здесь ни к селу ни к городу. — Я тоже решил заняться делом. Хватит ноги под тумбочкой греть.

– Каким делом? Говори яснее.

– Я открываю индивидуальное частное предприятие. Поэтому хочу тебя заранее предупредить: времена сейчас сама знаешь какие, так что будь осторожна. Если вдруг спросят — отвечай, что я давно тебе не муж, ты меня не видишь и видеть не желаешь, а также моих родных, друзей и знакомых. Поняла?

– Ты и так мне больше не муж,— сказала Ирина,— и из родных твоих я никого не знаю...

– Можешь скоро узнать: объявился мой брат, он теперь крупный бизнесмен. Вадим Николаевич — мелкая сошка в его финансово-промышленной корпорации. Он даже в глаза не видел своего столичного босса, то есть Пашку. По крайней мере, еще полгода тому назад. Братья, жены, любовники — все переплелось. Если б ты знала, как мне это не нравится! — Иван вздохнул и раздосадованно смахнул крошки со стола. — Я подбираю кадры для своего предприятия и рассчитывал пригласить юристом если не тебя, то кого-нибудь по твоей рекомендации. Но заведомые шпионы мне, конечно, не нужны: придет время — и твой возлюбленный обязательно попытается сунуть нос в мои дела (не по своей воле, конечно). И действовать он будет через тебя. Ах, как некстати это твое увлечение! — вновь с досадой воскликнул он.

– Ты так за себя боишься,— заметила Ирина с плохо скрываемой неприязнью,— что тебе лучше ноги под тумбочкой греть, чем заниматься такими делами.

– Не за себя, а за тебя, несчастную, лишившуюся разума!

– Не кричи, люди смотрят.

– Забыла, как убегала от него? Как ты могла вдруг взять и все ему простить?

– Не вдруг... Он целый месяц вымаливал прощение, проходу не давал ни дома, ни на работе. После того как ты меня бросил окончательно, и особенно после развода, я почувствовала себя никому не нужной. Никому, кроме него, иначе зачем ему было покупать мне дорогие подарки, при виде которых наши женщины просто ахали.

Очарованная воспоминаниями, она не удержалась и поведала трогательную историю примирения. Лицо ее при этом оживилось, глаза заблестели. Морозову, напротив, ее простодушные откровения были неприятны и неинтересны, и он даже раза два скривился и вздохнул со скукой. Она в пылу разговорного азарта воскликнула: «Да ты меня не слушаешь!» — и замолчала.

– Интересно, он знал, что его хозяин — мой родной брат? — задумчиво спросил Морозов.

– Фамилию твою он знал, хотя я никогда ее не произносила, помня твою просьбу. А что ты хочешь этим сказать? — нахмурилась Ирина, и на ее гладком лбу пролегла вертикальная складка.

– Просто размышляю: у кого он вымаливал прощение — у тебя или у жены брата хозяина? И чего стоят его дорогие подарки, которыми он так дешево тебя купил.

Ирина вспыхнула и несколько секунд не мигая смотрела на него, словно раздумывая: дать ему пощечину или молча встать и уйти? — и, похоже, выбрала второе. Она достала из дамской сумочки помаду и зеркальце, подкрасила губы.

– Надеюсь, ты заплатишь? — сухо бросила ему.

Морозов подозвал официанта, расплатился с ним. Оставшиеся деньги (что-то около пятисот тысяч) протянул Ирине.

– Это моя часть квартплаты.

– Прекрати! — смутившись, резко ответила Ирина. — Я и так себя чувствую лисичкой, у которой была изба ледяная, а у зайца — лубяная...

– Свои стыд и гордость показывай не мне, а сама знаешь кому. Вот там они будут к месту. Бери, говорю! — прикрикнул он.

Краснея, Ирина взяла деньги и положила в сумочку. Иван подал ей пальто.

Выйдя на воздух, они остановились друг против друга.

– Прости, если обидел,— сказал Иван на прощание. — Не сердись на меня. И я, конечно, виноват... Я теперь во всем буду виноват,— тяжело вздохнул он,— что бы ни случилось.

– Позвони мне через неделю. Я порекомендую тебе толкового юриста,— сказала Ирина и, видя его сомнения, добавила иронически: — Не бойся, шпионить за тобой я не буду.

– Только честного и совестливого. Такого, как ты.

Глава четвертая

1

Морозов сидел в своем кабинете за рабочим столом и просматривал деловые бумаги. Иногда он поднимал голову и обращался за советом к Маше, формально исполняющей роль его личного секретаря, фактически же шефствующей над ним. Сейчас она была занята тем, что протирала тряпкой и без того сверкающую чистотой новую кабинетную мебель, готовясь к приему иностранной делегации.

Дойдя до платежной ведомости, Морозов отложил авторучку и откинулся на спинку вертящегося кресла.

– Устал? — сочувственно спросила Маша.

– Есть немного,— признался Иван и мечтательно вздохнул: — Махнуть бы сейчас на Пчелинку денька на три! — Поймав ее вопросительный взгляд, он пояснил: — Протока так называется — Пчелиная. Раньше в выходные дни туда ходила самоходная баржа с железной палубой, огромной, как футбольное поле.

– На которой уголь возят? — спросила Маша и брезгливо сморщила красивое лицо: — Фу!