Над пропастью

– Не беспокойся: лишить меня аппетита еще никому не удавалось,— заверил я, смущенный ее откровенностью и несчастным видом.

Я не очень удивился, когда на другой день позвонили из ГАИ и предложили моему водителю явиться для дачи показаний по поводу аварии, произошедшей на трассе Южно-Сахалинск — Корсаков. А случилось вот что. Преследовавшая нас «тойота», уходя от лобового столкновения со встречной «Волгой», попыталась вклиниться между двумя грузовиками, задела передний из них и затормозила. Водитель идущего следом самосвала ЗИЛ-130, избегая прямого наезда, также резко затормозил, взял руль влево, грузовик развернулся на девяносто градусов и ударил «тойоту» задним колесом. Благодаря хорошей реакции и мастерству водителя ЗИЛа, находившиеся в «тойоте» отделались царапинами. Повезло и черной «Волге», избежавшей столкновения с нашим джипом, с «тойотой» и проскочившей раньше, чем самосвал встал поперек дороги. Вина водителя «тойоты», грубо нарушившего правила обгона, ни у кого не вызывала сомнений. Но кто-то из шоферов запомнил номер джипа, водитель которого также способствовал созданию аварийной ситуации на дороге. Игорь рассказал все, как было. Единственное, я попросил его, по возможности, не впутывать в эту историю Ларису.

И я совершенно не удивился, когда к концу того же дня снова позвонили из ГАИ и сказали, что никаких претензий к моему водителю не имеют. В общем, дело быстро замяли, очевидно, по инициативе той стороны.

В этот же день в областной администрации, где я согласовывал план по созданию регионального клирингового центра, меня пытались прощупать на предмет инвестиций в том случае, если наш проект финансовой реформы так и останется проектом. Подобная постановка вопроса, оставшегося не проясненным в Ивановом интервью, говорила сама за себя.

На другой день я, Игорь и получившая полный расчет Лариса вылетели в Хабаровск.

4

Я редко видел Морозова таким рассерженным.

– Ты нарушил божью заповедь и мою инструкцию, чуть не поставил под удар все дело. Неужели так трудно не быть свиньей? А я еще хотел сделать его губернатором!

Я молчал, а он ходил взад и вперед по своему кабинету, время от времени бросая на меня сердитые взгляды. Затем он спросил:

– Что это за люди, выяснил?

– Лариса обещала назвать их, поэтому я не стал наводить справки.

На самом деле у меня просто не было для этого ни времени, ни желания. Единственное, чего мне хотелось, это поскорее вернуться домой.

– Ну, если тебе некуда девать деньги...

В самолете Лариса дала мне номер телефона своей подруги, у которой собиралась остановиться. Я позвонил по нему.

– Я готов передать тебе деньги в обмен на информацию,— сказал я. — Не забыла о своем обещании?

Она ответила не сразу.

– Сначала я куплю билет.

– До Парижа?

– Пока что до Москвы. Перезвони часика через три.

Следуя пословице: «Куй железо пока горячо», Лариса взяла билет на завтра.

Субботним утром я отвез ее в аэропорт на своем старом «москвиче», который произвел на нее должное впечатление. Заглушив на стоянке мотор, я повернулся к ней.

– Я внимательно тебя слушаю.

Она молчала. Тогда я открыл «бардачок», где лежала пачка стодолларовых купюр. При виде «зелененьких» глаза ее расширились. Она быстро сунула руку и схватила деньги. Я успел надавить на крышку, зажав ее кисть, видимо причиняя ей боль, на которую она не обращала внимания. Несколько секунд между нами шла отчаянная борьба, точно как тогда, на берегу, только теперь мы поменялись ролями. Наконец она опомнилась, выпустила куш; я приоткрыл «бардачок», и она вынула руку. Она как ни в чем не бывало улыбнулась кокетливо, хотя покраснела от досады за свою несдержанность.

– Сначала информация,— сказал я, решив, что теперь моя очередь диктовать условия.

Но не тут-то было!

– Все, что мне известно, я изложила в письме, которое оставила в автоматической камере хранения на железнодорожном вокзале. Номер ячейки и шифр я скажу, когда объявят посадку.

– Почему я должен доверять тебе больше, чем ты мне?

– Зачем мне тебя обманывать? — вопросом на вопрос ответила она.

Я понимал, что мне в любом случае придется поверить ей на слово: что бы она сейчас ни рассказала, я не смогу тут же проверить, правда это или нет.

Я передал ей деньги. Она на мгновение заколебалась, раздумывая, вероятно, считать их или нет. Возможно, перехваченная полоской бумаги пачка показалась ей подозрительно тонкой. Я не выдержал испытания совестью и сознался:

– Здесь три тысячи.

Еще две тысячи лежали у меня в кармане на всякий случай (странное дело: я не умею радоваться собственно деньгам, зато умею огорчаться их потере).

Она нахмурилась, словно я прикарманил ее кровные. Но затем, ни слова не сказав, спрятала доллары в сумочку.

Мы оба были довольны: она — что добилась своего, я — что сэкономил сумму, за которую в мехколонне мне приходилось полгода вкалывать.

– Что сказал Морозов обо мне? — полюбопытствовала она.

– Сказал, что я оказываю тебе медвежью услугу. Теперь ты будешь думать не о том, как заработать, а о том, как словчить, и плохо кончишь.