Над Самарой звонят колокола

Второй пакет с пометкой «по секрету» был от сызранского воеводы Ивана Иванова. Прописав также о неприбытии в Сызрань гусарских лошадей, отчего эскадроны и не могут быть отправлены к Самаре, воевода рекомендовал капитану Балахонцеву «…чтоб вы как возможно с своей стороны с своею командою и, собрав находящихся в том городе и из ближних жительств обывателей, – той злодейской толпы в город Самару всеми силами и старались не допущать и отпор от них чинить, как надлежит верному Ее Имераторского Величества рабу. А для разведывания о лехкой полевой команды, где они тракт свой имеют, послан нарочный и рекомендовано командующему тоя, чтоб с крайним поспешением имел свой тракт к Самаре для защищения.

Вашего благородия доброжелательный и охотный слуга Иван Иванов»

.

– Вот та-ак, – нараспев, покривившись от горького разочарования, протянул Иван Кондратьевич. Дождался, пока нарочный выпил поднесенную ему денщиком чарку и ушел, со злостью потыкал пальцем в письмо сызранского воеводы. Сказал подпоручику Кутузову, который только что прибыл с объездов дальних караулов и грел ладони о теплую печь: – Этого доброжелательного и охотного слугу за нерадение и леность, а более того за страх ради живота своего только, свести бы на конюшню и бить нещадно кнутами! Вишь ли, гусары без лошадей уже и стрелять не могут, и саблями не владеют! А от полевой команды-таки вовсе никаких вестей не получают. Зато советы давать все горазды! Хотелось бы мне посмотреть, как воевода Иванов из окрестных мужиков графов Орловых команду собирать будет для отпора злодейским шайкам! Как бы те крепостные мужики и до самого Григория Орлова с братьями с часу на час не добрались с топорами да рогатинами!

Шлепнул криво разорванным пакетом по столу, долго смотрел на огорошенного подпоручика – вона как устал, почти всю ночь не слезал с коня, все по дозорам да караулам ездил: упаси бог уснуть! Когда изба без запора и свиньи в нее влезут!

– Вот и конец нашим надеждам, – тихо проговорил Илья Кутузов, сел на лавку у печки, устало смежил глаза. – И где те команды, когда ждать их?.. Успеют ли?..

«Мальчик мой, – с нежностью подумал Иван Кондратьевич, глядя на дремлющего против воли подпоручика Кутузова. – Крепко обманулись мы с тобой на сикурс от гусарских эскадронов. А стало быть, теперь самим какие-то действия надобно предпринимать… Хоть посылай тайного подлазчика с наказом пристрелить себя оберегающего от калмыков воеводу. Тогда и останется единый путь – перебегать с командой к объявившемуся государю Петру Федоровичу, которому присягал однажды… Ох, господи, так и в самом деле до измены дойти можно… А мне надобно себе сотворить запасную лазею. Вдруг фортуна повернется лицом к тому самому Петру Федоровичу и всем нам придется жить под его державной рукой?..»

Иван Кондратьевич сел за стол и сидел тихо, дал подпоручику подремать не более часа, потом тихонько тронул за плечо. Подпоручик повинился за сон, встал перед командиром, слушая его решение.

– Надобно сделать вылазку под Алексеевск и попытаться выбить из него передовую партию воров, покудова не подошли главные силы идущего на нас атамана. Этим действием мы принудим злодеев остерегаться приступить к Самаре. И, бог даст, выждем несколько дней до возможного прихода сикурса… откуда-нибудь.

Илья Кутузов повторил приказание. Иван Кондратьевич вызвал к себе прапорщика Панова и казачьего есаула Тарарина, которым и надлежало провести первое сражение с подступающими к Самаре неприятельскими командами.

К полудню 23 декабря погода испортилась. Низкие, снегом набитые тучи повисли над Жигулевскими горами, цепляясь за лесистые вершины отвислыми рваными лохмотьями. Северо-западный ветер тянул ровно и пока что без поземки.

Санный отряд Ильи Кутузова в сопровождении конных казаков прапорщика Панова беспрепятственно шел к Алексеевску по Оренбургскому тракту. Вскоре миновали по левую руку от тракта лощину с глубоким замерзшим озером. По обе стороны озера видны были засыпанные снегом строения хуторов Тимашева полка, с садами и городьбой вокруг разработанных земельных угодий.

– Отсюдова разделимся, – решил подпоручик Кутузов, когда отряд остановился у Орлова оврага, который своим верхом достигал далекого отсюда Студеного оврага за Иустиновой бугриной с ее хуторами.

Прапорщик Панов повернулся в седле к Илье Кутузову, молча смотрел на подпоручика в ожидании решения старшего в команде.