Над Самарой звонят колокола

Прошел по горнице туда-сюда, потом, комкая, сунул указ в конверт, бросил в ящик стола.

– Прикажи, господин поручик, чтоб сержант Мукин подготовил команду для конвоя, четырнадцать человек. Он и поведет поселенцев с колодниками да казну до Симбирска.

– Слушаюсь, господин капитан. – Поручик Счепачев, привычно отдав честь, плотно прикрыл дверь за собой.

Капитан Балахонцев тяжело сел на скамью, задумался, накручивая на палец отсыревший на морозе ус.

– Эх-ма-а, службишка наша. безрадостная, – выдохнул Иван Кондратьевич. С горечью вспомнил рассказ недавно промчавшегося через Самару курьера. А сказывал курьер, что даже с приходом в Оренбург корпуса бригадира Корфа у генерала Рейнсдорпа недостало отваги боевыми действиями покончить с самозваным императором Емелькой Пугачевым.

«Сказывал тот курьер, что у самозванца войска более пятнадцати тысяч. Не приведи бог, надумает послать кого из своих атаманов в сторону Самары хотя бы и с тысячным полком… Какова судьба уготована пустым крепостям Самарской линии, подумать и то страшно! Висеть комендантам на воротах всем до единого… ежели не предадутся под руку вора и разбойника, как было в крепостях по Яику… – Вновь выругал генерала Фреймана: – Сидит в Бугульме, как крот в норе, а на Оренбург выступить – так ноги от страха, должно, подламываются».

– Зато мне со всех сторон указуют супротив воров и бунтовщиков должную предосторожность иметь и город запереть накрепко, будто это амбар с рухлядью – повесил замок либо инвалида с ружьем у двери поставил! – пыхнул со злостью капитан Балахонцев.

Встал, небрежно набросил на голову кивер, потом поправил его, крикнул денщика Ваську, уведомил, что идет домой обедать, а буде срочный курьер объявится, так чтоб прибежал не мешкая.

Дома, при степенном и молчаливом обеде – не любил пустой болтовни за столом, – Иван Кондратьевич огорошил супругу и дочь неожиданным решением:

– Собирайся, матушка Евдокия Богдановна, в дорогу.

– Куда? – разом, не сговариваясь, ахнули жена и дочь, перестав аккуратно черпать деревянными ложками горячие щи.

– Куда-а? – передразнил Иван Кондратьевич своих домочадцев. – Знамо дело, на кудыкину гору… Получено ныне повеление отправить в Симбирск поселенцев да каторжников. Вот я и порешил, что и вам безопаснее будет у моих престарелых родителей в деревне Ахтуши пересидеть смутное время. Это за Волгой к Симбирску, чуть более семидесяти верст. Да ты и сама, матушка, бывала там, знаешь те тихие места. Бог даст, вора да разбойника Емельку в те края не допустят, здесь его остановят и побьют до смерти.

– Сколь скоро отъезжать? – Евдокия Богдановна поняла, раз супруг решил, оспаривать бесполезно: как сказал, так и поступит.

– Не мешкая, через два дни. – Иван Кондратьевич дал понять, что разговор на эту тему окончен, склонился крупным прямым носом над миской и вновь принялся за прерванный обед.

* * *

По-разному, а более всего зло и оскорбительно, шептали именитые самарцы, видя, как к колонне из трехсот восемнадцати человек, предназначенных на поселение и в каторжные работы в Сибири, пристроились на санях жена и дочь коменданта Балахонцева. Конвойные солдаты под командой туго затянутого в ремни сержанта Мукина, все на конях, встали в голове и по бокам пешей колонны, готовые к маршу.

У саней, где с невеликим багажом сидели в тулупах Евдокия Богдановна и дочь, топтался подпоручик Илья Кутузов, перебрасываясь последними, быть может, в их жизни словами с комендантской дочкой.

– Прощайте, свет мой Илюшенька, – шептала Анфиса Ивановна и высунула из длинного тулупа руку для прощального поцелуя. – Берегите себя более всего на свете. – В ее серых печальных глазах накапливались слезы.

– И вы берегите себя, ангел мой, – шептал расстроенный подпоручик, с усилием заставляя себя улыбаться невесте. И негодовал в душе на коменданта: почему с конвоем отправляет сержанта Мукина, а не его?

Колонна поселенцев и каторжных, так некстати застрявшая в Самаре, наконец тронулась от рыночной площади мимо Большого питейного дома к волжскому спуску в сторону села Рождествено. И только теперь до многих самарцев дошло странное, как показалось, решение коменданта: он сам будет провожать колонну и конвой сколь надобно в сторону Симбирска по соображениям полной безопасности. Тут-то и заволновались именитые самарцы, передавая разные слухи один другому.

– Вестимо, – шептали робкие, – прознал комендант, что войско объявившегося государя Петра Федоровича недалече уж от Самары, вот и увозит женку да дочь.