Над Волгой

Володя выгреб за отмель, Город остался позади — весь на виду. Он клином врезался в Волгу, высокий, как крепость. Далеко, на краю города, где над рекой повис прозрачный, словно кружево, мост, вьется и тает в небе голубая стрела. Там отцовский завод.

— Женя, — сказал Володя, — знаешь, зачем я тебе назначил прийти?

— Что? Разве ты назначал?.. Лево руля! Черт! На бакен едва не напоролись! Куда ты мне назначил прийти?

— Да на Волгу. Забыл?

— Ну? А что?

— Знаешь, Женя, я решил… У тебя есть самолюбие, Женька?

— А ты как думаешь? Без самолюбия — последнее дело… Давай садись-теперь ты на руль.

Они поменялись местами. Женя поплевал на ладони и, крякнув, налег на весла.

— Решил им доказать. Подумаешь, подвиг — уроки учить! — говорил Володя. — Потруднее дела бывали, справлялся. Возьму и стану сплошь отлично учиться. Стоит только захотеть, подумаешь!

— Что это тебе взбрело в голову?

— Вот и взбрело. Докажу волю! Из самолюбия, ясно? С завтрашнего дня начинаю, будь свидетелем.

— Так уж и с завтрашнего!.. Эй, Володька! Погляди-ка назад!

Володя оглянулся.

Над городом висел огненный шар заходящего солнца, во все стороны от него летели стрелами золотые лучи. Весь край неба на западе горел и плавился золотом, золотая кайма опоясала лиловую тучу. По Волге ходили лиловые и густо-красные отражения заката.

В это время они увидали — по фарватеру несутся снизу два невиданных корабля. Они шли один за другим навстречу солнечным стрелам.

— Отходи! — во все горло закричал Женя, шлепая веслами по воде.

Володя круто повернул руль, и, едва они успели на несколько метров свернуть с фарватера к берегу, мимо них, разрезая косами воду, пронеслись два корабля. Они походили друг на друга, как близнецы. У них были высокие светло-серые стальные борта, иллюминаторы, широкие трубы, перехваченные посередине черными полосами, мачты и шлюпки, подвешенные на лебедках.

Морские теплоходы. Как они попали сюда? Куда идут?

Мальчики едва обменялись изумленными возгласами — на лодку, грозя ее захлестнуть, надвигалась огромная, с белым гребнем волна.

— Становись кормой! — закричал Женя, держа весла на весу, вместо того чтобы грести.

Волна ударилась о борт лодки, лодка накренилась и зачерпнула воды.

— Греби! — коротко распорядился Володя.

Они встали кормой к волне, лодку подняло кверху, она соскользнула вниз, как с горы.

Несколько минут Волга волновалась, горбилась и катила к берегу широкие, пенистые валы.

— Скорее назад, — сказал Володя. — Садись-ка, Женька, на руль.

Мальчики снова поменялись местами.

Но что это было? Как стремительно пронеслись два морских теплохода навстречу городу в золотом огне заката!

— Ты успел прочитать? — спросил Женя. — «Тимур Фрунзе» и «Виктор Талалихин». Одинаковые. Словно братья… Ушли.

Женька сидел на руле, лицом к городу, и первый заметил там, на реке, оживление.

«Тимур Фрунзе» и «Виктор Талалихин» стали на якорь против города; вокруг сновали лодки — целая флотилия их о-кружила теплоходы, от берегов подплывали новые. Когда Володя, обливаясь потом, подвел наконец и свою и врезался в середину речного гулянья, с «Тимура» спустили шлюпку. В нее по лестнице один за другим сбежали гребцы. Последним сошел высокий, стройный юноша в бескозырке.

Взметнулись вверх три пары весел, шлюпка полетела к берегу. Юноша стоял на носу, словно врос.

Мальчики переглянулись и без слов поняли друг друга.

Володя повернул свою лодку вдогонку за шлюпкой. Она пристала у спуска. Юноша сошел на берег.

— Володька, догоняй! — взмолился Женя. — Не упускай его из виду. А я отведу лодку на место. Надо еще и весла проклятые сдать. Последи, Володя, за ним!

Володя выпрыгнул на песок и побежал вверх на набережную.

У спуска, над обрывом, висела круглая беседка. Из беседки в обе стороны далеко были видны Волга, поголубевший на фоне вечернего неба мост, левый низкий берег, синий лес на горизонте.

Моряк стоял в беседке и смотрел на Волгу. Вдруг он оглянулся и увидел Володю.

— Слушай-ка, парень, — сказал он, — мне дали один увольнительный час. Пробегись со мной по городу. Покажи, что у вас есть.

— Идемте! — воскликнул пораженный Володя.

Они почти побежали. Солнце зашло. От черных лип, широко раскинувших тяжелые сучья, на набережную лег сумрак.

— Вот наш художественный музей, — торопливо объяснял Володя, показывая через дорогу на двухэтажный приземистый дом с узкими, сводчатыми окнами. — Вы знаете, у нас в музее Куинджи, Верещагин, Айвазовский, Крамской… У нас — как в Москве. А раньше это были палаты митрополита. Старина! Стены толщиной больше двух метров… Вам интересно?

— Интересно, — ответил моряк. — Ты, я вижу, культурный парень. Веди дальше.

— Идемте.

Володя поглядывал на моряка, не решаясь спросить, кто он и откуда, куда плывут его необыкновенные корабли. У моряка обветренное, темное от загара лицо, тонкий с горбинкой нос и почти сросшиеся над переносицей черные брови. Он удивительно нравился Володе.