Надежда (Сергеевна)

Надежда кивнула. Блук был единственным ксеносом в бригаде и одним из весьма немногих ксеносов на планете. О других нелюдях она почти не слышала. Разве что пару раз на ярмарке видела приезжих. Большинство ксеносов были учеными, исследователями или наемными работниками по контракту, поскольку официально Гудзон принадлежал империи, в которой большинство населения составляли люди гуманоидного типа. После недавнего открытия странных разумных маток, названных гудзонскими оептилоидами Варовски, сюда зачастили ксенобиологи, среди которых встречались и выходцы из иных миров. Империи грозил скандал, если бы удалось доказать, что здесь ведется планомерная зачистка территории от местных племен.

Впрочем, все эти проблемы для Надежды не существовали. Пусть голова болит у майора Гравера, который вынужден был принять в форте посланников иных миров и разрешить им свободный доступ в леса. У нее были свои проблемы.

— Мне, — блуканин нашел на шкурке несколько кусочков мяса и зачавкал ими, отдирая, — надо такую пищу. Только такую.

— А как же, — женщина почувствовала ревность и разочарование, — как же мои обеды? Ты же их ешь!

— Я, — Блук застенчиво мигнул, — делал это ради тебя. Ты стараешься. Было бы неприятно…

Отвернулся, загородившись плечами, снова зачавкал.

— После еды вымой руки. — Надежда попятилась, не сводя глаз с его спины. Блук кивнул, не переставая жевать.

Сын ждал у крыльца, рядом с корзинкой и сестренкой.

— Мама, а где дядя Блук?

— Он скоро придет. Он пошел гулять.

— Я тоже хочу гулять. Когда мы пойдем гулять?

— Когда приедут с работы остальные дяди, поедят, отдохнут…

— Это долго, — вычислил мальчик. — Хочу сейчас.

— Много хочешь — мало получишь, — отрезала Надежда. — Лучше помоги… раз Блука не допросишься. Присмотри за сестрами.

— У-уу… — скривился Крус, но подчинился. Вечно занятая, Надежда была строга с детьми. Кроме того, на ее попечении был грудной младенец. Она и так оставила его надолго одного.

Малыш, как и следовало ожидать, успел проснуться, проголодаться, испачкать пеленки и теперь надсадно кряхтел, время от времени попискивая, словно пробуя голос. Несмотря на то, что у него уже было имя — Надежда звала второго сына Сергеем, чтобы хоть что-то напоминало ей о земле, — за ним уже закрепилось прозвище Сирена. Вырастет парень, догонит или даже перегонит в росте мать, а прозвище так и останется с детских лет. Почувствовав рядом мать, малыш набрал воздуха в легкие и завопил так, словно его резали живьем.

— Господи, да что же это за ребенок! — в сердцах воскликнула Надежда, едва не роняя на пол корзинку с оругцами. — Когда ты замолчишь?

Малыш тут же повысил громкость — мол, нет, я еще только начал! Сердясь на саму себя — прогуляла, потеряла время! — Надежда кинулась перепеленывать сына. Он еще какое-то время вопил, но потом, переодетый в сухое и чистое, притих и лишь кряхтел, ища грудь. Нашел, довольно зачмокал. Надежда невольно улыбнулась. Медицинской помощи здесь, в глуши, ждать было неоткуда. В форте имелось прекрасное оборудование — поставили же на ноги едва довезенного живым старика Таммо! — но пока туда доберешься, пройдет время. Тем более сейчас, когда весь транспорт был на работе. Сезон заготовки коры беломров только начался, мужчины работали без отдыха, приезжая домой только чтобы поесть и поспать. У них не было даже времени привозить кору — деревья пока только валили и ошкуривали, оставляя сохнуть прямо на делянке. Вот когда начнут доставлять кору в ангар, можно улучить минуту и попросить кого-нибудь отвлечься от работы. А пока приходится терпеть и ждать. И радоваться, что малыши растут здоровыми, а молока у нее оказалось столько, что женщина сама на себя удивлялась.

— Надо тебя все-таки во время ярмарки показать доку, — сказала она младшему сыну. — Что-то ты стал слишком много орать. Может, какие-то отклонения? Пусть проведет диагностику.

Маленький Сережа ничего не ответил — он сосал.

С натугой заскрипела дверь, пропуская внутрь старшего сына.

— Мам!

— Ты чего? Где девочки? Почему ты оставил их одних? — Надежда встала.

— Они там. Мам, там звезда! Днем!

— Не выдумывай.

— Ничего я не вымудымаю, — длинные слова давались Крусу с трудом, он часто переставлял слоги и заменял одни звуки другими. — Она там! Голит! Ялкая. И гудит! За лесом! Пошли, покажу!

Сын потянул мать за штанину комбинезона, заставляя выйти на крыльцо.

С тех пор, как появились дети, крыльцо перестроили — сколотили небольшую площадочку, примерно полтора на два метра и обнесли ее перильцами. Правда, это привело к тому, что лесенка стала еще круче, почти вертикальной, но старшие дети карабкались по ней так проворно, что порой опережали даже взрослых.

— Где твоя звезда? — Надежда посмотрела на небо.

— Там, — сын ткнул пальцем в верхушки деревьев. — Она была там, но погасла. Мам, ты все плопустила…

Надежда подавила вздох, осторожно освободила одну руку, погладила мальчика по голове:

— Ничего, Крус, когда-нибудь она прилетит снова. И тогда я ее увижу. Обязательно! Звезд на небе много, какая-нибудь да прилетит.

— Плавда-плавда плилетит?