Наедине

Миха будто чувствует мою нерешительность, как-то незаметно подсаживается ближе и осторожно сгребает своей ладонью мои пальцы. Я смотрю недоверчиво, но тепло от его твердой ладони действует как-то совершенно непредсказуемо, и мне, вопреки всем ожиданиям, не хочется выдернуть руку или предусмотрительно отодвинуться на самый край небольшого диванчика. Мне даже хочется придвинуться ближе, и может быть уткнуться носом в треугольный ворот его свитера, яснее уловить его настойчивый запах. Отчетливый. Въевшийся в память настолько глубоко, что я без труда смогу различить его из прочих, витающих в огромном помещении Клуба и смешивающихся во что-то совершенно неопределенное.

Горькие нотки миндаля, приторно кислый цитрус, теплая кожа. Чужой незнакомый мир, в котором все хорошо, день сменяет день, ночь длится всего несколько часов, и на смену ей неизменно приходит солнце. Мир, вращающийся довольно далеко от моего, со своими правилами и обычаями. Чужой, неизведанный, но такой манящий заглянуть в него хотя бы одним глазком.

Я рассматриваю Михаила, стараясь делать это максимально ненавязчиво.

Мне нравится его запах.

Может, это из-за него я все еще подозрительно спокойна?

— Эй, ты… что делаешь? — слышу его изумленный голос, который мгновенно вырывает меня из фантазий и заставляет трезво взглянуть на реальность, которая, конечно, никуда не делась. Я вдруг обнаруживаю себя совсем рядом с Михой, при этом моя ладонь обвивает его мощное предплечье, а сама я едва не прижимаюсь к его теплому боку, но парень и без того выглядит ошарашенным. Хотя кто бы на его месте сохранил невозмутимость?

Выражение его лица настолько непередаваемое, что я тут же закусываю губу, с трудом сдерживая рвущийся наружу смех. Но у меня плохо выходит скрывать эмоции. Михаил хмурит брови и сверлит меня придирчивым взглядом, в котором, как в зеркале, отражаются все его мысли.

— Прости, — говорю машинально, разглядывая свою руку на ткани его свитера и даже не делая попытки разжать пальцы.

— Похоже, твоя цель достигнута. Я даже забыл, о чем мы говорили, — хмыкнув, признается он.

— Ты хотел узнать, кто из моих знакомых мог напасть на тебя в подъезде.

— А, да. Точно. Ну, и кто же?

Я пожимаю плечами, подавляя назойливое желание прижаться к его свитеру хотя бы щекой.

— Никто.

Он смеется, но веселья в его смехе ничтожно мало. Я, наконец, с сожалением распрямляю негнущиеся пальцы и откидываюсь на спинку дивана, испытывая нарастающую неловкость, но все же не спеша предавать анализу свои недавние действия. Я теоретически знаю, почему меня пугают все незнакомые люди вокруг. Но я совершенно не знаю, почему не испытываю страха по отношению к этому человеку. Что в нем такого, чего нет в других? Мне известно лишь его имя, без фамилии, то, что он работает в спортивном клубе и отличается недюжинной силой при довольно обманчивой внешности милого парня. В конце концов, он вполне может оказаться человеком, от которого стоит держаться подальше, и я б непременно так и сделала, если бы… Если бы он был кем-то другим, не имел заразительной улыбки и хитро прищуренных глаз, не появлялся в опасной близости, не хватал меня за руку…

Я никогда не дружила с логикой, но сейчас даже мне во всем этом видится ее явное отсутствие.

— Интересный способ. Это так ты обезоруживаешь своих врагов? — негромко интересуется Миха, не догадываясь о моих мыслях и намерениях держаться от него подальше.

— Мы враги?

— Черт его знает… Нет, наверное. Как ты сама думаешь?

Я вновь пожимаю плечами, хотя он повернут ко мне спиной и не может меня видеть.

— Когда я шел сюда, думал, что точно не буду с тобой церемониться и быстренько вытрясу из тебя всю душу вместе с именем этого… который все затеял. А теперь я просто не знаю, что делать. Как может быть, что ты не в курсе? Или в курсе, но не хочешь говорить?

Он оглядывается на меня, продолжив со значением:

— Или здесь не хочешь говорить?

Если я начну выкладывать ему свое видение того, о чем уж точно «не хочу говорить», у парня отпадут последние сомнения в моей недееспособности.

Я набираю в грудь больше воздуха: