Нам нужно поговорить о Кевине

В том возбужденном состоянии, в котором я пребывала, мне трудно было сосредоточиться, когда я уговаривала Селию вернуться к ее учебнику для малышей с рассказом о животных на ферме. Твой ор стих на удивление быстро; ты уж точно не выдыхался настолько оперативно, когда злился на меня. Я предположила, что ты переключился на мрачное разочарование, которое потрясает многих детей гораздо больше, чем вспышка гнева; хотя я до отвращения много раз испытывала мрачную суровость на нашем первенце, и это была еще одна разновидность бессилия, которую тебе, к моей радости, предстояло испытать. Я изо всех сил старалась удержаться от того, чтобы прокрасться по коридору и подслушать под дверью.

Когда ты наконец появился, то закрыл за собой дверь комнаты Кевина с торжественностью священника, а когда ты пришел в столовую, твое лицо было на удивление спокойным. Я подумала: наверное, то, что ты высказал весь стыд и отвращение, произвело очистительный эффект, и когда ты жестом позвал меня в кухню, я решила, что ты объяснишь мне, какое наказание ты решил назначить, чтобы мы могли придерживаться его вместе. Я надеялась, что ты предложишь что-то новое, легковыполнимое, что-то такое, что ударит нашего сына по больному месту – ведь мне это место так и не удалось найти. Я сомневалась, что сейчас он испытывает раскаяние по поводу самого факта швыряния кирпичей; но, может, ты смог убедить его в том, что откровенная подростковая преступность – это тактическая ошибка.

– Слушай, – прошептал ты, – вся эта выходка была идеей Ленни, а Кевин пошел с ним только потому, что Ленни сначала предложил бросать только шарики с водой. Он думал, что они просто будут лопаться с брызгами… ну ты знаешь, дети всегда думают, что такие вещи – это очень весело. Я сказал ему, что даже маленький шарик, лопнув, мог напугать водителя и вызвать опасную ситуацию, и он говорит, что теперь это понимает.

– Что? – сказала я. – А как же кирпичи?

– Ну… шарики с водой у них закончились. И Кевин говорит, что не успел опомниться, как Ленни взял камень – может, это был кусок кирпича – когда к мосту подъезжала машина. Кевин говорит, что он сразу велел Ленни не делать этого, потому что кто-нибудь может пострадать.

– Ага, – сказала я многозначительно, – это, конечно, очень похоже на Кевина.

– Я так понимаю, что Ленни удалось бросить еще несколько кусков кирпича на дорогу, прежде чем Кевин хорошенько его припугнул и заставил это прекратить. Должно быть, у кого-то из водителей при себе был мобильник, и он вызвал копов. Похоже, они все еще находились на мосту – ну, понимаешь, они просто торчали там, когда полиция подъехала к обочине. Это было потрясающе глупо – это он тоже признает, – но для ребенка, который никогда прежде не имел проблем с законом, эти голубые мигалки должны были оказаться довольно устрашающими, и он, не подумав…

– Кевин очень умный мальчик, ты всегда так говоришь. – Все слова, которые я произносила, были тяжелыми и невнятными. – Я чувствую, что он как раз много думал.

– Мамочка?..

– Милая, – сказала я, – иди делай домашнее задание, хорошо? Папа рассказывает маме очень интересную историю, и мама ждет не дождется, чем же она закончится.

– Короче, – продолжил ты, – они побежали. Убежали недалеко, потому что он понял, что бежать – это безумие, и схватил Ленни за куртку, чтобы его затормозить. И вот еще что: похоже, наш друг Ленни Пью уже имеет кое-какие записи в своем досье – старый фокус с подсыпанием сахара в бензобак или что-то вроде того. Ленни было сказано, что если его поймают еще на чем-нибудь, то ему предъявят обвинения. Кев сообразил, что его, с его чистым досье, отпустят с предупреждением. Поэтому он сказал копам, что это он был зачинщиком и он один бросал с моста камни. Должен сказать, что когда все это выяснилось, мне стало даже неловко за то, что я так на него набросился.

Я посмотрела на тебя с немым восхищением.

– Ты попросил у него прощения?

– Конечно, – пожал плечами ты. – Любой родитель должен уметь признавать свои ошибки.

Я ощупью добралась до стула у кухонного стола – мне нужно было сесть. Ты налил себе стакан яблочного сока; предложил и мне, но я отказалась (что с тобой такое случилось, что ты перестал понимать, когда мне нужно выпить чего-нибудь покрепче?). Ты пододвинул себе стул и дружески наклонился ко мне, словно все это недоразумение должно было сделать нас еще более сплоченной, поддерживающей друг друга семьей, которая будет говорить: а помнишь ту дурацкую историю с пешеходным мостом?

– Я тебе вот что скажу, – продолжил ты, отхлебнув сока, – у нас получился потрясающий разговор про все эти трудности с верностью, понимаешь? Когда нужно стоять горой за друзей, а когда провести черту, если они делают что-то, что по твоему мнению, выходит за рамки, ну и на какие личные жертвы стоит идти ради приятелей. Я его предупредил, что он мог просчитаться, приняв удар на себя. На него завели бы дело. Меня восхитил его поступок, но я ему сказал: я не слишком-то уверен, что Ленни Пью этого заслуживает.