Нам нужно поговорить о Кевине

В назначенное время Кевин явился в переднюю с выражением мрачной снисходительности на лице, словно заключенный, которого волокут отбывать тюремный срок (хотя именно при этих обстоятельствах спустя менее чем два года лицо его станет казаться спокойным и наглым). Его до нелепости тесный трикотажный кардиган от Izod был того же кричащего оранжевого цвета, что и тюремные комбинезоны – у меня еще неоднократно будет возможность прийти к выводу, что на нем этот цвет выглядит не очень-то привлекательно; а из-за того, что тесная рубашка тянула его плечи назад, он выглядел так, словно руки ему сковали наручниками. Широкие брюки цвета хаки с низкой посадкой, которые он носил с седьмого класса, были в авангарде моды: штанины, доходившие до середины икр, предвещали возрождение бриджей.

Мы забрались в мой новый фольксваген «Луна» цвета «ярко-желтый металлик».

– Знаешь, в мое время, – болтала я, – эти фольксвагены-«жуки» разъезжали повсюду. Обычно это были помятые колымаги, полные длинноволосых нищебродов, которые курили травку, включали на полную громкость автомагнитолы и слушали Three Dog Night[215] на кассетах. Кажется, стоили они тогда что-то около 2500 долларов. Теперь его перевыпустили, и стоит он в десять раз дороже. В него по-прежнему помещаются двое взрослых и кошка, но это автомобиль класса люкс. Не знаю, как такое назвать – это забавно, это ирония.

Тишина. Наконец, вымученно прозвучало:

– Это значит, что ты тратишь двадцать пять кусков, чтобы прикидываться, будто тебе все еще девятнадцать, и у тебя все равно нет нормального багажника.

– Ну, наверное, я все же устала от всего этого ретробума. От ремейков «Семейки Брэди»[216] и «Флинтстоунов»[217]. Но когда я впервые увидела эту машину, я влюбилась в ее дизайн. «Луна» не копирует оригинал, она на него ссылается. А старый «жук» был убогим. «Луна» по-прежнему выглядит словно маленькая кочка на дороге, но это удивительно красивая машина.

– Угу, – сказал Кевин, – ты все это уже говорила раньше.

Я покраснела. Он был прав. Говорила.

Я подъехала к тому модному маленькому гольф-клубу в Спаркхилле, который назывался 9W Golf, и тут наконец заметила, что Кевин не надел куртку. Погода была холодная и пасмурная.

– Почему ты не надел пальто? – взорвалась я. – Ты просто не можешь не испытывать дискомфорта, да?

– Дискомфорт? – спросил он. – С собственной матерью?

Я с силой захлопнула дверцу, но немецкие инженеры так постарались, что она издала лишь приглушенный щелчок.

Бог знает, о чем я думала. Мини-гольф смешон и нелеп по своей сути, и может быть, поэтому я надеялась, что он придаст нашему дню некий поднимающий настроение оттенок причуды. Или же вместо этого я надеялась на некую эмоциональную инверсию: раз все, что имеет какое-то значение для меня, совершенно неважно для Кевина, то может быть, что-то неважное для меня возымеет какое-то значение для него. В любом случае, это было заблуждением. Мы заплатили за вход и отправились к первой лунке – это была ванна с засохшими водорослями, а охранял ее гипсовый жираф, похожий на пони с вывернутой шеей. На самом деле все фигуры на площадке выглядели дешево, уродливо и небрежно и придавали полю атмосферу, которая была в выражении Кевина «да хоть крысиную задницу, мне все равно». Шоссе 9W было шумным, машины ехали по нему без остановки; тем временем руки Кевина покрылись гусиной кожей. Он мерз, а я все равно заставляла его продолжать, потому что у меня в голове засело это слабое представление о совместной вылазке мамы с сыном, и мы, черт подери, будем веселиться.

Естественно, любой может закатить мяч для гольфа между ножек ванны, поскольку между ними было расстояние в целый ярд. Но когда площадка начала усложняться – мяч нужно было направить под ракету, потом к маяку, после по подвесному мостику, вокруг молочных бидонов, через двери миниатюрной копии пожарной части в Спаркхилл-Палисейд – Кевин отбросил свою деланую неспособность нормально играть во фрисби на заднем дворе, и вместо этого продемонстрировал поразительную координацию и глазомер, по поводу которых неоднократно высказывался его инструктор по стрельбе из лука. Но почему-то сам факт того, что у него это настолько хорошо получалось, делал данное занятие еще более бессмысленным, и я не могла не вспомнить нашу с ним первую «игру», когда ему было два года и когда он прокатил мяч по полу туда-сюда ровно три раза. Что касается меня, то явная глупость этого занятия стала казаться мне такой вопиющей, что я впала в апатию и начала промахиваться. Мы ничего не говорили, и прошли площадку довольно быстро, если верить часам – а я то и дело смотрела на них. Так вот каково это – быть Кевином, думала я. Вот каково это – быть Кевином все время.

В конце площадки Кевин принял позу элегантного джентльмена с клюшкой; он по-прежнему молчал, но вид у него был вопросительный, словно он хотел сказать: ладно, я сделал то, что ты хотела, и надеюсь, ты довольна.

– Что ж, – сурово сказала я. – Ты выиграл.