Напиши на линии горизонта (СИ)

Я прислоняюсь лопатками к холодному кафелю стены и смотрю на Стервятника, и его глаза в темноте светятся фонарями. Поразительно, ведь я вижусь с ним каждый день, но всё равно при каждой новой встрече разглядываю его, словно вижу впервые. Так маленькие дети смотрят на произведения искусства, которые кажутся им недосягаемыми. Стервятник по-птичьи наклоняет голову в бок, а потом снова затягивается своей самокруткой. Я лишь глубоко вдыхаю, заполняю лёгкие дымом, даже не стараясь придумать темы для разговора. Потому что для того, чтобы понять друг друга, нам достаточно просто молчать.

— Я хотел бы тебя кое о чём попросить, — в один момент Стервятник рушит всю нашу идиллию, затягивается сильнее, и выдыхает дым куда-то к потолку.

— И о чём же? — он никогда не просит о мелочах. Вернее, практически никогда ни о чём не просит. Хотя я, кажется, догадываюсь, ради чего он готов нарушить свои принципы. Ради кого.

— Ты ведь знаешь, что твой брат в Могильнике?

— Я у него уже была, — Стервятник выглядит приятно удивленным, можно даже сказать, гордым, а я тем временем перенимаю самокрутку из его пальцев, и затягиваюсь сама. Морщусь. Его сигареты для меня слишком крепкие, — Он выглядит нервным. А ещё у него под подушкой рисунок какой-то девушки. Думает, я не замечаю.

Я слегка улыбаюсь, а Стервятник улыбается мне в ответ. Между нами снова повисает длительная тишина, которая нарушается только ритмичным капаньем воды из крана. Я прекрасно понимаю, что Рекс настолько зациклен на моём брате только потому, что потерял своего, а я не могу полностью заполнить пустоту в его душе, как бы мне этого не хотелось. Вот только Стервятнику никак не объяснишь, что нынешний Джек очень отличается от того Джека, которого он знал в детстве. От Тени и подавно.

— К нему ходить бесполезно, — снова подаю голос я, — Он перестал мне что-то рассказывать, и ты это знаешь.

Меня переполняет какая-то непонятная обида, хотя я уже успела смириться с тем, что мы с братом не так дружны, как прежде. Я снова вжимаюсь спиной в грязную, немного влажную стену, и прикрываю глаза. Стервятник продолжает изучать меня внимательным взглядом.

— Он предпочёл мне Фазана, — усмехаюсь я, в очередной раз втягивая через нос дым чужой сигареты, — Фазана! Ты можешь себе представить?

Стервятник по-доброму скалится, кончиком длинного ногтя постукивая по своей самокрутке, стряхивая с неё пепел. Он стоит спиной к грязному окну, прямо напротив меня, и тусклая луна освещает его очертания бледным ореолом. Если бы не эти очертания, побрякивание ключей, и жёлтые глаза — никто даже не догадался бы о том, что он здесь.

— У нас всё равно есть преимущество, — Стервятник облизывает губы, кидает свою сигарету в лужицу воды, натёкшую из плохо закрученного крана, и придавливает окурок носком начищенного ботинка, — Он боится меня до чёртиков. Шугается так, как дети шугаются тёмной запертой на ключ комнаты, в которой, по их мнению, прячутся монстры.

Одно мгновение тишины, повисшей между нами, прерывается падением очередной капли воды. Мы начинаем смеяться так, как не смеялись, кажется, никогда в жизни.

Мне нравились наши с Рексом тихие вечера. И пусть они, как правило, заканчивались грустными разговорами или печальными воспоминаниями, всем этим я очень дорожила. Рядом со Стервятником мне было хорошо, как ни с кем другим. Думаю, именно поэтому я его и любила, пусть никогда и не говорила этого вслух. Он знал это лучше меня самой.

В один момент стены зашептали громче. Их голоса в моей голове всё нарастали и нарастали, как нарастает шум моря, стоит лишь крепче прижать ракушку к уху, заполняя меня полностью и заставляя мелко трястись. Перед глазами замаячили тёмные пятна, превращавшиеся в яркие вспышки и заставлявшие зажмуриться. Над ухом раздался вкрадчивый, такой знакомый шепот.

Я почувствовала, как ноги начали подгибаться. Он призывал меня вслушаться, услышать то, что мне хотят сказать. И я слепо повиновалась голосу Волка, который вёл меня, подобно Гамельнскому крысолову, повиновалась, как делала всегда, лишь стоило ему шепнуть что-нибудь мне на ухо в детстве. Такой была не только я: многие считали Волка неоспоримым авторитетом и, как бы силён не был Слепой, я ни за что не пошла бы за ним, если бы Волк не умер. Последнее, что я увидела перед собой, прежде чем позволить голосам полностью меня проглотить, были обеспокоенные фонари-глаза Стервятника.

***

В себя я пришла всё на том же полу неработающего туалета. Правда, волосы мои знатно окунулись в ту лужу, в которой ещё совсем недавно Стервятник потушил самокрутку. Мерзость. А сам он, Стервятник, сидел передо мной на коленях (хоть бы ногу свою пожалел!) и перепугано таращил на меня глаза. Последний раз его взгляд был таким испуганным в ту ночь, когда… в ту ночь.