Напиши на линии горизонта (СИ)

Она так отчаянно цепляется за меня глазами, словно ищет хотя бы малейшего повода, чтобы отвести к Акуле. Но единственное, за что меня можно отчитать — уставший вид и круги под глазами. Крёстная недовольно кривится, и, кажется, собирается мне что-то сказать, но я обрываю её довольно грубым «Уже иду в спальню!» и демонстративно иду вперёд по коридору, стараясь держаться прямо и гордо. За ближайшим поворотом я останавливаюсь, приваливаясь лопатками к стене. Меня снова начинало клонить в сон, виски пульсировали, и все посторонние звуки и шорохи казались шипением, неприятно бьющим по голове. Через минуту ко мне подошел Стервятник, и снова взял меня под руку.

Стоило бы расспросить его о произошедшем, о странной реакции на Крёстную, а потом перескочить на все наши недомолвки, которых не так уж и много, но они тем не менее всё же есть. Но я молчу. Молчу, потому что мне кажется, что хотя бы один произнесённый звук отберёт у меня все силы. Молчу, потому что практически уверена в том, что Стервятник умело уйдёт от ответа, как делает каждый раз, если не хочет, чтобы я лезла в его дела. Поэтому только склоняю голову вниз и позволяю ему вести меня по тихому темному коридору.

Чувствуя, что вот-вот засну окончательно, я высвобождаю руку из хватки Стервятника и обнимаю его за талию, совершенно эгоистично положив голову ему на плечо и привалившись на него всем своим весом. Он практически тащит меня на себе, в силу своих возможностей, потому что я сама еле волочу ноги. От него пахнет мокрой землёй и какой-то дурманящей дрянью. Может, именно от неё меня клонит в сон?

— Ты точно в порядке? Может, мне следовало захватить ту настойку от головной боли?

Мы остановились у поворота. Дальше — коридор и моя спальня, но Стервятник идти дальше не может. Потому что пусть толпа девиц и уставилась в телевизор, я знаю, стоит Рексу появиться в коридоре, их любопытные цепкие взгляды уставятся на него. Повскакивают со своих матрасов и уставятся глуповатыми раскрашенными глазами. А там недалеко до доноса Душеньке или той же Крёстной. Я знаю это. Стервятник тоже знает.

Поэтому единственное, что нам остаётся — стоять за поворотом, прячась от чужих любопытных глаз. И разговаривать, разговаривать и разговаривать. Разговаривать так, словно мы не видели друг друга целую вечность, разговаривать даже тогда, когда закончились темы для разговора. Я прекрасно понимаю, что после смерти Макса Стервятнику совершенно не с кем разговаривать в Третьей, да и я никогда не считала Спицу интересной собеседницей. Поэтому из этого общения каждый из нас старается брать по максимуму просто потому, что только друг с другом мы можем по-настоящему поговорить.

— Со мной всё хорошо, честно, — я стараюсь мягко улыбнуться, и беру ладонь Стервятника в свою, — я просто лягу спать, и завтра мне станет лучше.

— Ты уверена, что это никак не связано с завтрашним днём? — я молчу, потому что понятия не имею, как ответить на его вопрос. Я просто не знаю, есть ли здесь какая-то связь. Он расценивает моё молчание по-своему, — Постарайся не оставаться завтра одна, хорошо? Даже если тебе будут угрожать компанией Лэри и других модников Логов.

Криво усмехаюсь такому определению, и боль снова начинает надавливать на виски, напоминая о себе. Жмурюсь. Хотя Стервятнику, кажется, не до веселья, он снова сжимает моё запястье, привлекая к себе внимание, и ледяным, пусть и вкрадчивым тоном спрашивает: «Ты меня поняла?». Лучше бы он кричал на меня, честное слово.

— Я приду завтра, — тихо отвечаю я, — не желаю слышать протеста. Я приду, даже если не узнаю ничего важного. А я уверена, что ночью мне удастся что-то узнать. Такого сильного всплеска не было очень давно.

Понимая, что меня не переубедить, он только кивает немного устало, и выпускает мою руку. Я цепляюсь за кончики его пальцев и, словно на прощание, заправляю длинную прядь бесцветных волос Стервятнику за ухо. Он отводит взгляд и мимолётно улыбается. Я прекрасно помню, что он не приветствует подобного рода нежностей, но сдержаться никак не могу.

Я стою у стены, привалившись к ней спиной, и смотрю Стервятнику вслед. Провожаю его взглядом, словно не знаю, что с ним ничего не случится, словно забыла о том, что он отлично ориентируется в Доме.

После того, как он пропадает из поля моего зрения, я потираю виски, а Голоса снова начинают шелестеть, только теперь я не могу разобрать ни слова. Надо думать, таблетки должны мне помочь, и когда я, уже находясь в пустой спальне, открываю свой ящик, в моей голове мелькает мысль, что их там может и не оказаться. Я не помню, когда в последний раз принимала таблетки, несмотря на все заверения Паучих о том, что мне нужно пить их несколько раз в день.