Наполеон. Дорога на Варенн

Вечером, когда Наполеон решил лечь спать, оказалось, что его постель находится напротив окна без стекол, ставен и занавесок.

Господин де Лас Каз и его сын постарались загородить окно как можно лучше, а сами поднялись в мансарду и легли спать на тюфяках; камердинеры, закутавшись в плащи, легли под дверью.

На следующий день Наполеон завтракал остатками вчерашнего ужина, не имея ни скатерти на столе, ни салфеток.

Это была лишь прелюдия к нищете и лишениям, ожидавшим его в Лонгвуде.

Между тем его положение мало-помалу улучшилось: с «Нортумберленда» привезли столовое белье и серебро, а полковник 53-го полка предоставил навес, который установили перед спальней императора; с этого времени Наполеон, с присущей ему пунктуальностью, заботился о распорядке своего дня.

В десять часов император приглашал г-на де Лас Каза позавтракать с ним; по окончании завтрака и после получасовой беседы г-н де Лас Каз перечитывал императору все то, что было продиктовано накануне; когда чтение завершалось, Наполеон продолжал диктовать до четырех часов пополудни.

В четыре часа он одевался и выходил из дома, чтобы в его комнате могли прибрать, спускался в сад, который ему очень нравился и в конце которого стояла крытая холстом беседка наподобие шатра, служившая ему убежищем от солнца; обычно он садился в этой беседке, куда были принесены стол и стулья, и до ужина, начинавшегося в семь часов вечера, диктовал там тому из своих спутников, кто приезжал из города, чтобы выполнять эту работу.

Остаток вечера посвящался чтению Расина или Мольера, так как сочинений Корнеля под рукой не было.

Наполеон называл это «идти на комедию или трагедию».

Затем он ложился спать, делая это как можно позже, ибо, ложась рано, он просыпался среди ночи и уже не мог уснуть снова.

И в самом деле, кто из про́клятых душ Данте пожелал бы обменять свое мучение на бессонницы Наполеона?

По прошествии нескольких дней он почувствовал себя усталым и больным.

В его распоряжение предоставили трех лошадей, и, полагая, что прогулка пойдет ему на пользу, он условился с генералом Гурго и генералом Монтолоном отправиться на другой день на прогулку верхом; однако днем ему стало известно, что английскому офицеру приказано не выпускать его из поля зрения, и он тотчас же отослал лошадей, заявив, что все в жизни поддается расчету и что, поскольку вред от вида его тюремщика куда больше блага, которое может доставить прогулка, ему явно выгоднее остаться дома.

Император заменил это развлечение ночными прогулками, длившимися порой до двух часов ночи.

Наконец, в воскресенье 10 декабря адмирал уведомил Наполеона, что его дом в Лонгвуде готов, и в тот же день император отправился туда верхом.

Предметом новой обстановки, доставившим ему живейшее удовольствие, была деревянная ванна, которую по заказу адмирала и по его собственным чертежам изготовил городской плотник, ибо в Лонгвуде ванна была вещью неизвестной; в тот же день Наполеон воспользовался ею.

На следующий день начал формироваться штат прислуги императора, состоявший из одиннадцати человек и подразделявшийся на три разряда: камердинеров, ливрейных лакеев и поваров.

Что же касается руководства домом, то оно было организовано почти так же, как на острове Эльба: обер-гофмаршал Бертран сохранил за собой управление и общий надзор; г-ну де Монтолону были вверены домашние дела, генерал Гурго присматривал за конюшней, а г-н де Лас Каз заведовал внутренним распорядком.

Что до расписания дня, то оно было почти таким же, как в Брайерсе.

В десять часов утра император завтракал в своей спальне, на круглом столике с одной ножкой, в то время как обер-гофмаршал и его товарищи ели отдельно, за общим столом, к которому они были вольны приглашать своих гостей.

Определенного часа для прогулок не было, поскольку днем стояла чрезвычайно сильная жара, а по вечерам быстро становилось крайне сыро, да и подседельные и упряжные лошади, которых должны были доставить из Капстада, все не прибывали, и потому часть дня император работал с г-ном де Лас Казом, генералом Гурго или генералом Монтолоном.

От восьми до девяти часов вечера все ужинали, причем очень быстро, ибо в обеденном зале еще сохранялся запах краски, невыносимый для императора, а затем переходили в гостиную, где был приготовлен десерт.

Там читали Расина, Мольера или Вольтера, все больше и больше сожалея об отсутствии сочинений Корнеля.

Наконец, в десять часов вечера все садились за стол для реверси, любимой игры императора, и оставались за ним обычно до часу ночи.

В Лонгвуде поселилась вся эта маленькая колония, за исключением обер-гофмаршала Бертрана и членов его семьи, которые жили в Хатсгейте, небольшом обветшалом доме, стоявшем у дороги в город.

Покои императора состояли из двух комнат, каждая длиной в пятнадцать футов, шириной в двенадцать футов и высотой примерно в семь футов; стены обеих комнат были обтянуты хлопчатобумажной чесучей вместо обоев, а пол был покрыт потертым ковром.