Направляясь домой (Колонизация)

“Я помню. Я тогда был мальчиком”, - сказал Коффи. Это на мгновение поразило Кассквита. Они казались примерно одного возраста, но она вступила во взрослую жизнь, когда в Германии началась вторая крупная война между Большими Уродами и Расой. Затем она вспомнила, что погрузилась в холодный сон за много лет до того, как это сделал американский тосевит, и ее держали в холодном сне до тех пор, пока адмирал Пири не приблизился к дому. Коффи продолжал: “У них каждый день были предупреждения о радиоактивности. В зависимости от того, насколько серьезными были последствия, иногда они не разрешали нам выходить на улицу и играть ”.

“Здесь может произойти нечто подобное”, - сказал Касквит.

“Правда”, - согласился Коффи. “Хуже этого, намного хуже этого, может случиться и здесь. И это может случиться и в моей не-империи”.

Кассквит очень мало заботился о Соединенных Штатах. Она лишь с запозданием вспомнила, что Фрэнка Коффи очень мало заботила Империя. Это показалось ей странным. Обычному представителю Расы это показалось бы еще более странным. Более ста тысяч лет Расе не нужны были дипломатические отношения с иностранными империями. Те из Работевов и Халлесси пали перед более ранними флотами завоевателей от щелчка мигательной перепонки.

Здесь, как и во всем остальном, Большие Уроды были другими.

“Если начнется война, Тосев-3 может не пережить ее”, - сказал Кассквит. “Что бы ты тогда сделал?”

“Лично? Я не уверен”, - ответил Коффи. “Я бы не знал, что за много лет произошло самое худшее. Это в некотором роде облегчение. Но вопрос может быть академическим. Адмирал Пири и любые другие звездолеты, на которых тогда будут летать Соединенные Штаты, сделают все возможное, чтобы убедиться, что то, что случилось с Тосев-3, также случилось с Домом и другими мирами Империи ”.

Говорил ли он как человек, который был просто обеспокоен, или как американский военный офицер, который хотел убедиться, что военные офицеры Расы услышали его слова? Он должен был убедиться, что комната Касквита прослушивается. Кассквит была уверена в этом сама. Она ненавидела это, но не знала, что могла с этим поделать.

“Какой ущерб могут нанести тосевитские звездолеты?” - спросила она, отчасти как обеспокоенный гражданин Империи, а отчасти чтобы убедиться, что военные офицеры Расы услышали его ответ.

То, что он сказал, однако, было не очень информативным: “Как я могу знать наверняка? Я долгое время находился в холодном сне. Уровень техники на Тосев-3 изменится. Я не мог даже предположить возможности Соединенных Штатов прямо сейчас - или других независимых тосевитских империй и не-империй”.

Или, может быть, это было не так уж малоинформативно, в конце концов. Ему удалось напомнить Расе, что она, возможно, сражается не с Соединенными Штатами в одиночку. Это было то, о чем военным офицерам следовало подумать, все верно.

“Если начнется эта война, это будет худшее, что кто-либо когда-либо знал”, - сказал Касквит.

“Никто не мог бы сказать, что это неправда”, - серьезно согласился Коффи.

“Тогда зачем с этим бороться?” Воскликнул Касквит.

“Я говорю за себя и за Соединенные Штаты, когда говорю, что мы не хотим с этим бороться”. Фрэнк Коффи выразительно кашлянул. “Но я также должен еще раз сказать, что, если Раса нападет на нас, мы будем сопротивляться, и сопротивляться изо всех сил”. Он добавил еще одно.

“Какой в этом смысл?” Спросил Кассквит.

“Что касается меня, я нигде не вижу такого смысла”, - сказал американский Big Ugly. “Но я могу сказать вам, как, по моему мнению, Раса видит это”.

“Куда?”

“Раса боится, что, какой бы ужасной ни была война, если бы они начали ее сейчас, было бы еще хуже, если бы они подождали позже”, - ответил Коффи. “Это ошибочное отношение. Соединенные Штаты совершенно счастливы быть добрым соседом Империи - до тех пор, пока Империя остается добрым соседом для нас ”.

Это звучало логично и обоснованно. Если бы Коффи имел в виду это, если бы Соединенные Штаты имели в виду это, Империя и тосевитская не-империя, насчитывающая морды, могли бы жить бок о бок. Если бы. Однако история научила Расу одной вещи: Большие Уроды были наименее надежны, когда звучали наиболее разумно и логично. Они оставили это там. Где еще они могли это взять?

В тот вечер, после ужина в трапезной, Кассквит подошел к Томалссу и сказал: “Извините меня, высокочтимый сэр, но могу я немного поговорить с вами?”

“Конечно”, - ответил Томалсс. “Ты зайдешь в мою комнату?”

Кассквит сделал отрицательный жест. “Благодарю вас, но нет. Вам не кажется, что было бы приятнее выйти на улицу и поговорить на прохладном вечернем бризе?”

Для нее этот ветерок был каким угодно, только не прохладным. Однако, когда она использовала язык Расы, она обязательно использовала и мыслительные паттерны Расы. И, по тому, как глазные башенки Томалсс резко повернулись к ее лицу, ему не составило труда понять, что она на самом деле имела в виду: если бы они разговаривали за пределами отеля, они бы не говорили - или, по крайней мере, не могли бы - в чью-то слуховую диафрагму.