Народная война

— Наши советские люди, — ответил довольный Бондаренко. — В листовке же об этом прямо говорится, — и продолжал, становясь серьезным. — Из этого мы с вами должны сделать вывод. Надо усилить нашу работу и помочь людям найти правильные, безошибочные пути борьбы.

Вскоре в городе произошло еще одно событие: при весьма загадочных обстоятельствах загорелась нефтебаза. Немцы лишились всего запаса горючего.

Бондаренко считал, что это орудует группа Шемета. Райком запретил ему предпринимать рискованные акты без санкции райкома. Шемет сообщил, что нефтебазу поджег не он.

«Так кто же?» — спрашивал Бондаренко самого себя, прогуливаясь по землянке и поглаживая ладонью лысину.

А значительная часть подпольщиков в это время уже работала в полиции. Товарищи пошли туда по решению райкома партии и имели задачу распропагандировать полицейских, запастись оружием. Долго секретари райкома советовались, не следует ли поручить поиски неизвестных смельчаков Шемету, но воздержались, опасаясь провала.

Сейчас это казалось Бондаренко тем более опасным, что он получил от командования Красной Армии и от Орловского обкома партии задание: подготовиться в ближайшее время к операции на важном участке одной из коммуникаций в связи с развитием наступательных операций под Москвой. Надо было готовить силы, главные средства, которые можно было бы вытянуть только из Трубчевска. Средства эти — взрывчатка.

Шемет ломал голову над событиями в городе, следовавшими одно за другим. Ни с того ни с сего однажды ночью загорелся дом комендатуры. Из здания удалось спастись очень немногим.

Шемет планировал лишить город телефонной и телеграфной связи, но, пока он согласовывал вопрос с райкомом партии, его кто-то опередил. Однажды он узнал, что три девушки, работавшие на телефонной и телеграфной станции, испортили аппараты и скрылись. Потом вдруг в городе появились листовки, к которым Шемет тоже не имел никакого отношения, их было так много, что гитлеровцы потратили более суток на сбор их и на поиски по квартирам. Это были короткие листовки с выдержками из речи товарища Сталина, опубликованной в «Правде» за 8 ноября 1941 года.

«Еще полгода, может быть годик, — и гитлеровская Германия должна лопнуть под тяжестью своих преступлений», — гласила концовка листовки, выведенная крупными рукописными буквами еще неустоявшимся почерком.

Шемет передал данные и листовки райкому. Секретарь встретился с ним и упрекнул за самочинство. Шемет разводил руками, теряясь в догадках, но успокаивал себя предположением о возможности существования в городе параллельных групп. Но почему в таком случае Бондаренко журит его, упрекая за самочинство.

В ночь на 21 января 1942 года Шемет со своей группой распространял по городу листовки райкома партии, изготовленные к Ленинским дням. И когда он крался по одной из улиц, ему чуть не на голову упало несколько листовок. Они с шелестом летели откуда-то с крыши дома бургомистра. Подняв осторожно несколько листков, Шемет скрылся. Это оказалась тоже листовка, которая и взволновала Шемета еще больше и многое заставила пережить. Теперь он был совершенно уверен в том, что райком партии перестал доверять ему и использует его постольку, поскольку он, Шемет, с первых дней был связан с райкомом. Значит, нашлись люди лучше, надежнее, а он лишь «пробный шар», о котором пора и забыть. «Неужели я в самом деле не выдержал испытания?» — так думал Шемет, рассказывая впоследствии товарищам о своих тяжких размышлениях. Он хотел было написать Бондаренко и другим секретарям райкома ультимативное письмо, но, взвесив все «за» и «против», решил послать донесение и высказать несколько просьб. Вместе с донесением Шемет послал и найденную листовку.

По этому поводу в землянке райкома партии и состоялось внеочередное совещание. Собрались все секретари подпольного райкома, члены райисполкома, комсомольцы, командиры и комиссары. Бондаренко, достав из сумки порыжевший лист плотной бумаги и бережно развернув его, еще раз бегло пробежал глазами по строчкам.

— Это не твоя работа? — спросил он Дарнева, подавая ему листовку.

— Нет, Алексей Дмитриевич, — поспешил ответить он, взглянув на лист. — У нас и бумаги такой нет — немецкая.

О листовке Дарнев пока ничего не знал. Он взял бумагу и развернул ее перед собой на столе, потом пододвинул ближе к себе коптилку, прочитал первые слова листовки:

«Товарищи! Читайте листовку комсомольцев».

Дарнев оживился, он встал, тряхнул шапкой густых волос и проговорил, весело глядя на товарищей:

— Хорошо, чорт возьми! Что же вы меня разыгрываете?

— Худо будет, Алексей, если не признаешься, — строго сказал Бондаренко.

Дарнев, пожав плечами, взглянул на секретаря комсомольской организации.

— Читай! — приказал Бондаренко.

— «Сегодня, — громко читал Дарнев, — 21 января — день смерти великого вождя всего трудового народа Владимира Ильича Ленина. Каждый год в этот день мы чтим память дорогого Ильича, а нынче враг мешает нам собраться вместе…»