Народное Творчество 12-91

Фома да Ерема были братенички,
Прокуратиннички[6]

.Они пили-ели сладко да носили хорошо —
Ерема носил рогожу, а Фома-то торпьё.
«Не лучше ль нам, Ерема, пашенку пахать,
Пашенку пахать, да и хлеб засевать?»
Ерема купил лошадь, а Фома-то жеребенка,
Ерема купил соху, а Фома-то борону,
У Еремы-ти не едет, у Фомы-ти не везет.
Уж и по боку ножом, еще кожу на рожон[7].
«Уж и ну к черту, Ерема!» — «С этим промыслом, Фома!»
«Так не лучше ль нам, Ерема, за охотою ходить,
За охотою ходить, серых зайчиков ловить?»
Ерема купил суку, а Фома-то кобеля,
Как Фомин-то кобель серу мышь задавил.
Навстречу им злодей — медведь-лиходей,
На Ерему-то ревет, а Фому-то дером дерет.
А Ерема-то бежит, не оглянется,
А Фома-то за ним порет, не останется.
«Уж ты брат, постой, Еремей честной!
Уж и ну к черту, Ерема!» — «С этим промыслом, Фома!»
«Так не лучше ль нам, Ерема, обеденки служить?»
Ерема стал на крылос, а Фома-то на алтарь,
Ерема закричал, а Фома-то зазычал.
Навстречу им злодей — пономарь-лиходей,
Он Ерему-то дубиной, а Фому-то вязовой,
А Ерема-то бежит, не оглянется,
А Фома-то за ним порет, не останется.
«Уж ты брат, постой, Еремей честной!
Не лучше ли нам, Ерема, овинчики сушить,
Овинчики сушить да рожь молотить?»
Ерема овин садит[8], а Фома теплину валит[9],Ерема-то колотит[10], а Фома заберег воротит[11]. Колотили-молотили да овин сожгли.
Как Ерема-то бежит, не оглянется,
А Фома-то за ним порет, не останется.
«Уж ты брат, постой, Еремей честной!
Уж и ну к черту, Ерема!» — «С этим промыслом, Фома!»
«Так не лучше ль нам, Ерема, при дороженьке стоять,
При дороженьке стоять да обозы разбивать?»
Ерема взял дубину, а Фома-то вязову.
Навстречу им злодей, мужик-лиходей.
Он Ерему-то дубиной, а Фому-то вязовой,
Вот Ерема-то бежит, не оглянется,
А Фома-то за ним порет, не останется.
«Уж ты брат, постой, Еремей честной!
Уж и ну к черту, Ерема!» — «С этим промыслом, Фома»!
«Так не лучше ль нам, Ерема, белу рыбицу ловить?»
Ерема сел в лодку, а Фома-то в ботничок.
Они три года ныряли да со дна-то не бывали.

"Недаром вдохновенье вселяется в бродяг!"

...И, поддав соседу локтем в бок, зритель размещает свои розовые торчащие уши как раз напротив самой середины сцены — так, что сидящему сзади только уши и видны. Прозрачные, светящиеся отраженным светом тонких свечей у рампы. И действия-то пока никакого нет: есть открытые двери с золотым крылатым зверем на каждой створке, есть блестящий розовый занавес, который раздвинется, как только артисты, привлеченные светом свечей, потянутся на сцену. Каждый «артист» легко помещается в ладони. Ладонь скрывает «артиста», а деревянный ящик с двустворчатой дверью скрывает в себе театр.