Народные дьяволы и моральная паника. Создание модов и рокеров

Вы, возможно, слышали о том, как констебли Саутенда, Англия, обращаются с малолетними хулиганами, известными как моды и рокеры, когда те приезжают на этот приморский курорт. Главный констебль Макконах говорит: «…все, что умаляет их эго, – хорошо и полезно. Я не советую своим полицейским их арестовывать. Верное решение – разобраться на месте. Мы забираем у них ремни. У нас уже есть прекрасная коллекция кожаных ремней. Они жалуются, что у них спадают брюки, но это полностью их проблема»[153].

Ясно, что помимо инновационной составляющей, подобные методы также вовлекают агентов контроля в «драматизацию зла»[154]. Не только нужно стигматизировать девиантов – их стигматизация должна быть видна, они должны стать частью своего рода церемонии публичного унижения. Публичный и видимый характер этого события играет ключевую роль в успешном возведении девианта в статус народного дьявола. Это условие публичной постановки хорошо согласуется с распространенным мнением полиции, что в обращении с подростками, особенно в ситуации толпы, хороший прием – это их «оконфузить», «сбить с них спесь». Как законные, так и народные наказания, связанные с публичным осмеянием, были характерной чертой большинства систем социального контроля.

Во время первого инцидента в Клактоне полиция показала яркий пример такой публичной драматизации. После того как группу из двадцати-тридцати подростков отказались обслуживать в кафетерии, полиция потащила двух подростков в участок, а около ста их товарищей шли за ними, крича и насмехаясь. В 7:30 вечера в последний день Троицких выходных полиция Брайтона согнала всех модов и рокеров к пляжу и, оцепив их, повела к вокзалу. За шествием этой «мрачной армии» (Evening Argus, 19 мая 1964 года) наблюдала толпа зевак. Затем молодежь посадили на поезд. Были приняты меры, чтобы никто не вернулся назад, сойдя на первой станции после Брайтона: чтобы выйти из здания вокзала, любому молодому человеку в джинсах или с длинными волосами пришлось бы убедить полицию, что он живет в Брайтоне или Хове. Успешная символизация послужила основой для этих – и других – инновационных и драматических мер и обеспечила их поддержку.

Одни рассматривают такое расширение или злоупотребление властью полиции как несущественное и законное, другие относятся к этому более серьезно, вплоть до обвинений в неправомерном аресте. В выборке Баркера – Литтла 20 из 34 вариантов ответа на вопрос: «Почему вас арестовала полиция?» содержали обвинения в произвольном аресте. Молодые люди утверждали, что они не делали ничего плохого либо что пытались избежать неприятностей, когда их арестовали. Даже при том что это считается типичной ответной реакцией на правонарушение, процентное соотношение весьма высокое. Типичен следующий случай:

Парень утверждал, что дурачился на пляже с другими модами и вышел с пляжа, пиная по песку деревяшку, потом выбросил ее в кучу мусора у лестницы. «Полицейский сказал: „Эй, подними это“, и я это сделал, как дурак. Он арестовал меня и обвинил в ношении холодного оружия». Этот парень понял, что, столкнувшись с возможными беспорядками, полиции необходимо было кого-то арестовать, чтобы припугнуть остальных. Он признал себя виновным в суде, так как подумал, что лучше побыстрее все уладить, и был оштрафован на 75 фунтов за поведение, представляющее угрозу для окружающих (его первое нарушение).