Народные дьяволы и моральная паника. Создание модов и рокеров

После одного инцидента к океанариуму с пляжа было доставлено около дюжины модов. На тротуаре полиция выстроилась цепью от дверей до фургона. Каждый парень, заталкиваемый в фургон, получал удар по голове как минимум от трех полицейских. Я также видел, как сержант бил ногами двух парней, которых запихивали в фургон.

(Заметки, Брайтон, Пасхальный понедельник 1965 года, 11:30 утра)

В письмах в НСГС или на мой адрес были и другие обвинения – в злоупотреблениях; они не могли быть подтверждены, поскольку происходили без свидетелей. Могу только сказать, что обвинения в неправомерном поведении полиции с арестованными были убедительно последовательны. Неоднократно встречались жалобы на применение силы в полицейском фургоне – три парня, обратившихся в НСГС, утверждали, что их били кулаками, ногами или держали лицом вниз на полу на пути в участок.

Каждое письмо содержало жалобы на условия содержания в полицейском отделении Брайтона. Большинство заключенных находились в переполненных общих камерах вместе с обычными пьяными дебоширами с момента ареста и, в некоторых случаях, до трех дней[157]. Им не давали умываться, и в одном случае (с Т.М.) арестованного покормили только дважды (хлебом с чаем) за те 27 часов, что он находился в брайтонском полицейском участке, ожидая перевода в тюрьму Льюиса. Другой молодой человек утверждал, что за 48 часов ему дали только хлеб с маргарином. Все арестованные спали на бетонном полу, в том числе подросток с больными почками; его отец сообщил о заболевании главному констеблю и секретарю магистрата, однако ответа не получил. Было выдвинуто шесть независимых жалоб об избиении полицейскими арестованных в камерах. Племянник, жена и мать двадцатидвухлетнего парня, арестованного за прокалывание шин полицейского фургона, утверждали, что стали свидетелями жестокости полицейских в отделении. Еще одна жалоба, повторяющаяся в трех письмах и в выборке Баркера – Литтла, состояла в том, что полиция уговаривала арестованных признать себя виновными: «Полицейский трижды подходил к решетке… и говорил, что с теми, кто признает себя виновным, разберутся быстрее и будут более снисходительны, а те, кто не признает вину, будут содержаться под стражей не менее недели» (письмо Д.Г.).

Следует подчеркнуть, что обвинения исходили от меньшинства. Одна из самых однозначных общественных позиций, на которую и опиралась в своих действиях полиция, выражалась в поддержке и восхищении ею. Основание для такого отношения было заложено в статьях фазы описания – «Как полиция выиграла битву при Брайтоне», где образ хорошего, смелого полицейского противопоставлялся злобным трусливым хулиганам. Газета Daily Mirror (19 мая 1964 года), например, написала, что две сотни модов, идущих на штурм здания Маргитской администрации, были обращены в бегство одним смелым полицейским. На деле моды просто слонялись по городу, ничего не штурмуя, а полицейских было как минимум четверо. Но необходимо было утрировать противостояние между «шпаной и настоящими героями»: сдержанным и терпеливым полицейским пришлось столкнуться с провокациями глумящейся толпы, и сотни дебоширов «…были отброшены вспять усилиями горстки людей в синем»[158].

Публика определенно впитала эти образы. Из общего количества задокументированных мнений о произошедшем в Маргите менее одного процента критиковали полицию (как ее провокационную тактику, так и крайнюю неприязнь к кожаным курткам и длинным волосам). Остальные лишь хвалили полицию или привычно защищали, в том смысле, что у полиции связаны руки и ее следует наделить большими полномочиями. В брайтонской выборке 43 человека (т. е. 66,2 %) приняли методы, используемые полицией, 13 (20 %) посчитали, что ей следовало вести себя еще более жестко, и только 9 человек (13,8 %) критиковали полицию за то, что она действовала нечестно или провокационно.