Нарративная практика. Продолжаем разговор

В те времена обосновывать мотивацию приверженностью каким-то ценностям и принципам считалось дурным тоном (надо сказать, иногда это и сейчас имеет место), поэтому, когда человек говорил: «Я пришел в эту профессию, потому что мне это важно, и я так решил», эти соображения считались не относящимися к делу. Когда человек говорил, что он выбрал эту профессию в силу добровольно взятых на себя обязательств и принципов, это вызывало очень сильные подозрения. Считалось, что представления о принципах и добровольно взятых на себя обязательствах коренятся в защитных механизмах, и использование подобных понятий означает отсутствие понимания этого механизма.

Я вам скажу так: подобная психологизация мотиваций казалась особенно странной, когда Австралия была вовлечена во Вьетнамскую войну, и многие из нас тогда участвовали в протестах против американского и австралийского военного вмешательства. Многие, не только студенты, находили тогда для себя много важного в этих протестах, и благодаря их действиям протесты были эффективны. Разногласия у участников хотя и были, но все же их действия основывались на утверждениях о ценностях, принципах, добровольно взятых на себя обязательствах, и они вызывали уважение, а не патологизацию. Можете вы себе представить, что бы произошло с этим социальным движением, если бы мы все сели и стали думать, какая психическая патология, какие неудовлетворенные невротические потребности лежали в основе нашего участия в этих протестах?

Многие из вас представляют, как широко сейчас в сфере помогающих профессий распространено выгорание, отсутствие уверенности, отсутствие энергии. Конечно, у этого явления много разных причин, и я выше обозначил некоторые из них. Но я полагаю, что одни из важнейших причин – психологизация и патологизация нашей мотивации – тенденции, которые доминируют в сфере помогающих профессий последние двадцать или тридцать лет. Я считаю, что подобные интерпретации мотивов имеют совершенно реальные плачевные последствия для жизни терапевтов, они глубоко консервативны и часто приводят к тому параличу воли, который я уже упоминал.

Так что, возможно, сейчас самое время найти новые способы заявлять о своих принципах, намерениях, целях и ценностях и помещать эти заявления в центр нашего внимания, так, чтобы они ложились в основу нашей жизни и нашей работы. Кажется, настало время вернуть понятия принципов и добровольно взятых на себя обязательств, вместе находить способы помогать друг другу воздавать честь этим понятиям, например, обязательству откликаться на несправедливость, а не следовать каким-то утопическим идеалам.

Я надеюсь, что мне хотя бы в какой-то степени удалось объяснить, что это для меня значит. Это не все, я хочу поделиться сейчас еще одной мыслью, она тоже имеет отношение к описанию мотивации (и это не патологизирующее описание). Мишель Фуко однажды в интервью сказал: «Самое главное в жизни и в работе – это становиться кем-то, кем ты не был в начале пути. Если бы ты знал в начале книги, что ты скажешь в самом конце, было ли бы у тебя мужество писать ее? Что верно для писательства и что верно для любви, верно для всей жизни в целом». (Foucault, 1982; цит. по Martin et al., 1988. С. 9).

Мне очень нравится это высказывание, и я его переведу следующим образом: «Если бы, вступая в терапевтическое взаимодействие, вы уже знали, где вы окажетесь в конце, если бы вы знали заранее, как это повлияет на вашу жизнь, – как вам кажется, хватило бы у вас мужества продолжать этим заниматься?»

Глава 4. Контрперенос как возможность создания насыщенных историй

Время от времени в процессе работы терапевта охватывают неприятные чувства: замешательство, обида, разочарование, отчаяние. Иногда терапевт все это испытывает по отношению к людям, обращающимся к нему за помощью, и приписывает им негативную мотивацию. Причиной подобных ощущений может быть переживание себя как несоответствующего ожиданиям общества, требованиям доминирующей в нем культуры. Но в основе неприятных переживаний терапевта может лежать и контрперенос – бессознательное направление на обратившихся к нему людей собственных подавленных, часто забытых чувств из прошлого. В первом случае важно помочь терапевту увидеть и обозначить для себя моменты давления властных дискурсов, чтобы проработать их, в том числе, во время собственной терапии. Во втором случае феномен контрпереноса может стать точкой входа в работу по созданию насыщенных историй самого терапевта.

Развитие насыщенных историй

Когда на супервизии психотерапевт описывает переживания, подобные представленным выше, можно использовать их как возможность для создания насыщенных историй. Для этого нужно понять, в какой момент возникли контрпереносные чувства, какие слова произнес человек в этот момент, и что в них содержится такого, что задевает терапевта.

Задача – увидеть, какие ценности терапевта оказались затронутыми. Например, это могут быть: