Нарушенные клятвы

Какой бы незаконной деятельностью ни занимался Ник, она явно прибыльна. Я полагаю, люди не рискуют своей жизнью ради того, чего могли бы достичь иным способом.

Мы подходим к Нику. Он не смотрит на меня. Он смотрит на Лео, как будто пытается запомнить каждую деталь о нем.

В моей груди что-то сжимается. Я представляла этот момент — рисовала его в уме — много раз после того, как узнала, что беременна. Это фантазия, которая с годами поблекла, истрепалась, как старая фотография, сложенная слишком много раз, по мере того как Лео становился старше, а мои воспоминания о Нике становились менее яркими.

Сходство, которое я вижу во мне с Лео, меркнет по сравнению с тем, что я вижу его рядом со своим отцом. У них волосы одного цвета. Одинаковые глаза. Одинаковый гордый профиль. Это завораживает.

Я беспокоюсь, что Лео сразу это заметит. Но он смотрит на Ника всего лишь с любопытством, а не с узнаванием.

— Лео, это мой друг, Ник.

Взгляд Ника встречается с моим, всего на секунду, прежде чем вернуться к Лео. Я не могу утверждать, о чем он думает, замечает ли он сходство между ними или его раздражает, что я не рассказала Лео правду об их связи.

Ник садится на корточки, чтобы оказаться одного роста с Лео. Он протягивает руку, которую мой сын нерешительно пожимает.

— Привет, Лео. Мне очень приятно с тобой познакомиться.

— Это твой самолет? — Спрашивает Лео, глядя на махину, затеняющего это взаимодействие. Вблизи он еще больше.

— Да.

— Ты умеешь им управлять?

— Да.

Я искоса бросаю взгляд на Ника, не уверенная, что он лжет. Но его лицо по-прежнему ничего не выражает, его невозможно прочесть.

— За нами еще кто-то гонится?

Мои губы сжимаются в тонкую линию. Чувствительность Григория и Виктора распространилась только на то, чтобы не дать Лео увидеть мертвые тела, по-видимому. Всю дорогу сюда они обсуждали людей, напавших на нас. И немногое проходит мимо острых ушей моего сына.

— Эти люди никогда больше не приблизятся к тебе, Лео. — На лице Ника нет никаких эмоций, но его тон полон искренности, когда он выпрямляется.

Виктор говорит что-то по-русски позади меня, и Ник отвечает еще одним потоком слов, которых я не понимаю.

— Нам нужно лететь, — говорит он мне, затем смотрит на Лео. — Ты раньше летал на самолете, Лео?

— Нет.

— Иди на изучи все, прежде чем мы взлетим.

Лео смотрит на меня, и я киваю. Он взбегает по трапу и поднимается на борт самолета.

— Куда мы летим, Ник?

— Ко мне домой. В Россию.

Россия.

Такое чувство, что земля ушла из-под ног.

— Россия? Это… далеко.

— У меня нет времени сейчас все объяснять, Лайла. Нам нужно улетать.

Ник поворачивается и поднимается по лестнице.

И я следую за ним.

ГЛАВА 10

НИК

Я не могу перестать пялиться на него.

Каждый раз, когда я говорю себе, что нагляделся досыта, и заставляю себя сосредоточиться на чем-то другом, мой взгляд устремляется обратно к Лео.

Каждый раз, когда я вижу его, у меня такое чувство, будто меня снова ударили в живот.

Алекс не преувеличивал, когда сказал, что мальчик похож на меня. У меня на столе есть фотография, на которой я запечатлен с отцом и двумя братьями во время охоты много-много лет назад, — одна из бесконечных попыток моего отца закалить своего отпрыска. Мне было десять или одиннадцать лет. Мы вернулись домой с кучей туш животных, но единственным памятным подарком, который я сохранил, была редкая фотография, на которой мы вчетвером улыбаемся вместе.

Смотреть на Лео — все равно что смотреть на себя на фотографии в рамке.

Но помимо физического сходства, он ведет себя как я.

Несомненно, это был самый бурный и ужасающий день в его жизни, и все же на его лице застыло сосредоточенное выражение, когда он разглядывал вооруженных людей и роскошный кожаный салон частного самолета. Его спина напряжена, подбородок вздернут, пока он вертит в руках маленькую игрушку, которую вытащил из кармана куртки. Фигурка в ковбойской шляпе.

Возможно, я мало что знаю о детях, но я почти уверен, что это не типичная реакция на травму.

Без подготовки, не зная, в каком мире он родился, мой сын вынослив. В его жилах течет кровь Морозовых. Моя кровь. Гордость расцветает в моей груди, в тысячу раз сильнее, чем когда-либо, когда кому-либо из моих мужчин удается добиться успеха.

Время от времени Лео смотрит на меня. Я стараюсь, чтобы наши взгляды не встретились, и прикрываю пистолет пиджаком. Я не хочу пугать его, и я пытаюсь уважать решение Лайлы не разглашать нашу тайну.

Для такого вдумчивого ребенка я удивлен, что он не заметил сходства.

Он единственный на борту самолета, кто этого не сделал. Мужчины, которых я взял с собой в эту поездку, весь полет обменивались многозначительными взглядами. Никто из них не осмеливается произнести ни слова, но очевидно, о чем они думают.

Когда мы пересекаем Атлантику, все мои наполовину сформировавшиеся идеи о том, чтобы объявить всем, что Лайла и Лео находятся под моей защитой в качестве одолжения другу, и спрятать их в безопасном доме, улетучиваются. Их связь со мной слишком очевидна, и это наполняет меня в равной степени гордостью и паникой.