Наше преступление

«Можетъ быть, съ лѳгкой руки обвинителя, вы бу-дете думать, господа, какіѳ закоренѣлыѳ, нераскаянные злодѣи сидятъ передъ пами на скамьѣ подсудимыхъ, если вспомните, что пять минутъ спустя послѣ соверше-нія кроваваго дѣянія эти юноши вмѣстѣ съ двумя сви-дѣтелями продолжали бражничать на улидѣ села Хля-бина? Какіе надо ймѣть нервы? Какую черствость серд-ца? Нѣтъ, господа, эти юноши — нѳ звѣри, нѳ крово-жадвыя чудовища, но Молодости своей, имъ еще некогда было стать закоренѣлыми злодѣями, никто изъ нихъ раныпе ни за какія преступленія подъ судомъ и слѣдствіемъ не состоялъ. Они такіе же деревенскіе юно-шя, какъ и другіе, ничуть ре лучше и нѳ хуже сво-ихъ свѳрстниковъ, они только несчастнѣе другихъ, по-тому, что на совѣсти ихъ тяготѣетъ страшный грѣхъ. Молодая жизнь ихъ отравлѳна, испорчена сознаніемъ того, что они пролили христіанскую кровь и лиши-ли человѣка жизни. Тогда чѣмъ жѳ объяснить такой ципизмъ ихъ, что, когда на рукахъ у нихъ еще дыми-лась кровь убитаго ими брата, они чувствовали себя настолько прѳкрасно, что преспокойно нили водку?

«Объясненіе очень простое, господа. Имъ и въ го-лову не приходило, что они преступники, что они со-вершили убійство. Кирильѳвъ 'напалъ; они да^и ему «сдачи»; онъ упалъ на дорогѣ; они и поѣхали далыпе, довольные тѣмъ, что одолѣли драчуна и силача. «От-лежится, молъ, не впервбй ему». И потому что были убѣждены, что ничего уголовнаго не совершили, были спокойны и прй первой же остановкѣ лродолжали уп-ражняться въ томъ, въ чемъ упражнялись весь этотъ день, т. е. пьянствовали. Потому-то и манчжурскій герой Рыжовъ такъ комфортабельно угощался водкой изъ чайной чашечки, что сердце его было соваднпенно спокойно за участь Кирильева, хотя онъ и старался

... тотото.еіап-кагак.ги

тутъ увѣрить насъ, что до смерти испугался. Никто изъ нихъ не разсчитывалъ, что такая обычная въ нра-вахъ современной деревенской молодежи потасовка будетъ имѣть такой печальный исходъ.

«Вотъ теперь, господа, мы и подошли къ вопросу: істо же истипный виновникъ той страшной кровавой драмы, что стоила жизни одному изъ ея участниковъ? Вѣдь несомнѣнно изъ імоей рѣчи вы убѣдились, что но эти простыѳ парни — главныѳ виновники. Они не болыпѳ и нѳ меньше, какъ только слѣпое, послушноѳ орудіе посторонней злой воли, той злой воли, что буйно и свободно гуляетъ по всѣмъ городамъ и весямъ на-шей бѣдной» родины, что разрушаетъ все, къ чему ни прикоснется. Отъ этой страшной здой ' воли гибнутъ здоровье, счастье, достатокъ и жизнь милліоновъ лю-дей. Вы, конечно, понимаете, господа, о чемъ я говорю. Эта злая воля, эта проклятая причина, губящая все и вся у насъ на Руси, есть вино». .

XIII.

АДвокатъ залпомъ выпилъ стаканъ воды, обтеръ вспотѣвшее лицо платкомъ, положилъ его въ задній карманъ фрака и, шагнувъ ближе къ присяжнымъ, иродолжалъ свою рѣчь еще болѣе могучимъ голосомъ. Видимо, имъ овладѣло воодушевленіе.

—~И ни одному народу въ цѣломъ Вожьемъ мірѣ випо не причипяетъ столько золъ, сколько пароду р.ус-скому, потому что ни одинъ народъ ие падокъ такъ до вина, какъ мы. Это нашъ національный порокъ, наше національное бѣдствіе. У насъ пьютъ вездѣ, пьютъ всѣ, пыотъ наверху, упиваются внизу, пыотъ отъ богатства, пыотъ отъ бѣдиости, пыотъ съ радости, пыотъ съ горя, ныотъ на свадьбахъ, упиваются и иа иохорокахъ. И если наверху ;юди пьютъ приліічно, то чѣмт> ниже мы будемъ спускаться по обществснной

тоотто.еіап-кагак.ги

311

лѣстницѣ, тѣмъ приличіе все больше и больше уступа-отъ мѣсто безшабашности, разнузданности, а ужъ въ самомъ низу — въ мужицкой или рабочей средѣ пьютъ безобразно, отвратительно, до полной потери образа и подобія человѣческаго.

«Я просилъ васъ, господа, особенно запомни^ь, что 25-го августа, въ субботу вечеромъ, когда православные христіапе собирались въ храмы славить Бога, деревен-ская молодежь у казеннаго кабака славила чорта, до потерн сознанія упиваясь выдумкой его. (Въ залѣ опять послышался смѣхъ). Не смѣйтесь, господа, водка есть выдумка чорта. По этому поводу наромню вамъ разсказъ великаго писателя земли Русской Толстого. Разсказъ этотъ носитъ названіе «Первый винокуръ». Содержаніе его таково: «Пахалъ бѣдный мужикъ въ полѣ, а краюшка лежала у него подъ кафтаномъ у куста. Чертенокъ подсмотрѣлъ, утащилъ краюшку, а самъ спрятался за кустъ и сталъ подслушивать, какъ мужикъ будетъ ругаться >да его, чорта, вспоминать. Проголодался мужикъ, отпрегъ лошадь, пустилъ ее пастись, а самъ поднялъ кафтанъ, глядь, краюшки-то и нѣтъ. Потрясъ-потрясъ кафтаномъ мужикъ, оглядѣл-ся кругомъ, нѣтъ краюшки, да и только. Потужилъ му-жикъ, попилъ изъ колодца воды, отдохнулъ немного и опять пошелъ пахать на голодное брюхо, а про кра-юшку только и ;всего, что подумалъ: «пускай тотъ, кто его взялъ, ѣстъ на здоровье! значитъ ему нужнѣе». Смутился чертенокъ и побѣжалъ къ набольшому чорту, разсказалъ о своей ,неудачѣ. Раскричался, натопалъ на чертенка ніболышй чортъ и прогналъ его съ глазъ долой. «Иди, говоритъ, служить къ мужику на три года и безпремѣнно склони его къ грѣху». А не то пригро-зилъ въ святой водѣ выкупать. 0