Наше счастливое время

Однако когда наступил очередной четверг, я проснулась против обыкновения рано. На улице было белесо и пасмурно. Подойдя к окну, я увидела, что идет снег – ослепительно белая метель. Я задумалась о том, как тетя добирается до тюрьмы. Сначала ей на метро до станции «Индоквон», пересесть на местный автобус, на нем доехать до окрестностей изолятора, а потом подняться пешком в горку. «Хорошо, если бы сегодня эта строптивая женщина поехала на такси, – размышляла я. – Вдруг она проделает весь этот путь в такой непогоде, а упрямец Юнсу откажется от встречи?» Пока мысли одна за одной проносились в моей голове, я даже не притронулась к чашечке свежемолотого кофе, которая обычно знаменовала ранний подъем. День был холодный: я включила посильнее отопление и налила в ванну воды. Вспомнила об условиях заключенных: им позволяли лишь раз в неделю принять пятиминутный душ… Юнсу в одежде, намокшей от пота… Я разделась и медленно опустилась в ванну. И предалась воспоминаниям о том, как во время учебы во Франции я ездила к подруге в гости, учившейся в Германии. У нее по телевизору показывали здание, чем-то напоминающее таунхаус, – многоквартирный дом, в котором жили какие-то женщины. Обычный такой дом с двумя, по-моему, комнатами и небольшой кухонькой. В комнате стояли двухэтажные кровати, и четыре женщины с шутками и смехом занимались приготовлением еды. Они постоянно устраивали перекур; также показывали, как они прихорашиваются. И когда подруга пояснила, что это показывают тюрьму, я не могла поверить своим глазам. Потягивая пиво, кто-то спросил: «Это случайно не эксперимент со строительством новых образцовых тюрем?» – «Нет, это обычная тюрьма». Немного позже одна из женщин вышла за пределы тюрьмы в сопровождении охранника. Подруга рассказала: «Раз в месяц она ходит на встречу со своей дочерью». Кто-то тогда воскликнул: «Вот это да! Им там живется получше нашего!» На экране мы увидели, как мать, встретившись с дочерью, уплетает гамбургер и играет с ней в куклы. После чего снова возвращается в тюрьму. Тогда кто-то предположил: «Если бы и вправду тюрьма была такой, возможно, там была бы не прочь оказаться третья часть населения Кореи». А в это время на экране крупным планом показали плачущее лицо женщины после свидания с дочерью. Подруга ответила: «Да нет, смотрите, она же говорит, что хочет поскорее выйти оттуда. Хочет скорее освободиться и жить со своей любимой семьей».

Зазвонил телефон. Я не хотела отвечать, но, судя по настойчивости, звонил кто-то, обладающий недюжинным терпением. Я торопливо выскочила из ванной. Оказалось, что это офицер Ли из сеульского изолятора.

– Я, верно, напугал вас своим внезапным звонком? Ваш телефон мне дала сестра Моника. Мне кажется, вам следует приехать.

Хоть я и переживала за тетю, эта просьба меня раздосадовала. К тому же звонок вытащил меня из неги горячей ванны.

– Что случилось? – спросила я.

Офицер Ли, чуть замявшись, ответил:

– Сестра Моника ушиблась. Ничего страшного, просто по дороге сюда она, видимо, поскользнулась на гололеде. Хотел вызвать такси, но столько снега навалило… Уговаривал ее немедленно поехать в больницу, но она попросила позвонить вам. Когда подъедете, покажите на проходной ваше удостоверение личности и подождите меня, я подойду.

Делать нечего, пришлось наскоро одеться и ехать. Вроде бы весна уже начала вступать в свои права, но тут на́ тебе – внезапная снежная атака! Вопреки ожиданию, машин на улицах было мало. Вообще-то я обычно лихачу: резко торможу и нагло иду на обгон. Когда я только начинала водить, шоферы огромных грузовиков опускали стекла и крыли меня откровенным матом. Тогда еще женщин-водителей было немного. Я старалась избегать их взглядов, словно облитая помоями. Мне было страшно, но в то же время меня переполняло возмущение. Иногда я едва избегала столкновения, проворно проносясь мимо; машина даже чуть кренилась; и каждый раз в такие моменты мое сердце пронзало странное наслаждение.

Однако в тот день я ехала очень осторожно. Неизвестно, как сильно травмирована тетя, но если и со мной что-то приключится, мне почему-то казалось, что все тогда пойдет наперекосяк. Впервые в жизни я подумала, что я и моя машина сейчас едут за самым дорогим пассажиром в мире, поэтому нельзя гнать как попало… Ведь для меня каких-то там полчаса не жалко и на помойку выбросить, а для тех, кто надеялся на встречу с тетей, эти же тридцать минут могли быть последними… До меня вдруг дошло, что я представляю лицо Юнсу. Взмокшие от пота волосы и трясущиеся губы… И с чего бы это его образ всплыл в моем сознании? У меня защемило в груди. Я задумалась, бывало ли в моей жизни, чтобы я кого-то жалела, кроме самой себя, до боли в сердце. Я аккуратно тормозила и старалась никого не обгонять. А если сзади подпирала машина с включенными поворотниками, я не прибавляла газу. Несмотря на торопливый стук сердца, я уговаривала себя, что в таких авральных ситуациях нужно быть предельно осторожной. Когда подъехала к изолятору, все тело затекло. И только тогда поняла, с каким напряжением я вела машину.