Наши за границей

— Ah, que j'aime les russes! Monsieur et madame sont de P'etersbourg ou de Moscou [30])? Я была въ Петербург и въ Москв и до сихъ поръ сохраняю самыя хорошія воспоминанія о русскихъ, — продолжала она, по-французски.

— Постойте, постойте, мадамъ, — перебилъ ее Ни-ко. тай Ивановичъ. — Да вы говорите по-русски?

— Да, я говорю по-русски, mais `a pr'esent c'est tr`es difficile pour moi. Madame parle fran`eais? — обратилась толстая женщина къ Глафир Семеновн.

— Вуй, мадамъ, энъ пе… — неохотно дала та отвтъ.

— Да скажи ты ей, чтобъ она присла-то… — сказалъ жен Николай Ивановичъ.

— Пренэ плясъ, мадамъ…

Женщина взяла стулъ и подсла къ супругамъ

— Я - артистка, — заговорила она по-французски. — Ахъ, монсье, ежели-бы вы знали, какой я имла голосъ! Но я простудилась, заболла и потеряла мой капиталъ. Я пвица… Я имла ангажементъ и прізжала пть въ Петербургъ. Я была и въ Москв. Vous devez savoir Egareff? Jardin fie Demidoff? Діемидофъ садъ, — вставила она два слова по-русски. — Вотъ была моя арена. А, монсье, русскіе умютъ цнить таланты, умютъ цнить артистовъ!

— Да вы умете говорить по-русски-то?… — перебилъ ее Николай Ивановичъ.

— Oh, oui, monsieur. Je me souviens de quelques roots… Isvostschik… Vino… Vodka… Botvigne… О, какое это вкусное русское блюдо — ботвинья! Botvigne avec lossossine…

— Да вдь это все слова, слова, а говорить-то вы не умете? Парле рюссъ… Не компренэ?

— Да, да… Я говорила по-русски, — продолжала толстая женщина по-французски, — но за недостаткомъ практики я забыла. Здсь есть русскіе студенты, они заходятъ ко мн и мы часто, часто вспоминаемъ о Россіи. Moujik… Boulka… na tscha"i… tri roubli na tscha"i… C'est pour boire…

— Немного-же вы знаете, мадамъ, по-русски. Пе рюссъ, пе, пе.

— Oui, oui, monsieur. A pr'esent j'ai oubli'e… Mais votre madame vous traduit [31]… Et tro"ika! Ахъ, xnj за прелесть эта тройка! Tro"ika, iamtschik — c'est ravissant.

— Глаша! Да что она такое разсказываетъ?

Глафира Семеновна, какъ могла, перевела мужу.

— Ахъ, такъ она актриса! То-то она о Егарев и о Демидовомъ сад упоминаетъ! — воскликнулъ Николай Ивановичъ. — Очень пріятно, мадамъ, — протянулъ онъ толстой женщин руку. — Какъ «пріятно» по-французски? — обратился онъ къ жен.

— Шарманъ.

— Шарманъ, шарманъ, мадамъ, что вы актриса.

Толстая женщина оживилась и въ свою очередь потрясла его руку.

— Да, я была артистка… И какая артистка. Меня засыпали цвтами! — продолжала она по-французски и прибавила, понизивъ тонъ:- A вотъ теперь приходится быть въ такой обстановк. Вотъ я держу бюветъ, un petit cabaret… Эго мой бюветъ… Онъ мн принадлежитъ, и я, слава Богу, довольна.

— Песъ ее знаетъ, что она бормочетъ! Ну, да наплевать! — махнулъ рукой Николай Ивановичъ, и сказалъ:- Мадамъ! Ву — артистъ, a му — маршандъ… Бювонъ!

— Qu'est ce que vous voulez prendre, monsieur?

— Венъ ружъ и на закуску виноградъ. Резань, резань… Но бьянъ венъ…

— Du bon vin? Il faut chercher, monsieur. Mademoiselle Marie! — обратилась толстая женщина къ двушк; и, передавъ ей большой ключъ, стала ей говорить что-то по-французски.- Tout de suite, monsieur… Vons recevez, — кивнула она Николаю Ивановичу и опять отдалась воспоминаніямъ о русскихъ и Петербург, вставляя русскія слова въ врод «Gostino"i dvor, pirogue russe, kvasse, sterliat, tschelovek, kosak».

Черезъ пять минутъ двушка принесла откуда-то бутылку вина и поставила ее на столъ вмст съ стаканами.

— Voyons, monsieur, c'est quelque chose d'extraordinaire… — проговорила толстая женщина, щелкнувъ пальцами по бутылк, и принялась разливать вино въ стаканы.

LXVII

Мадамъ Баволе, жирная хозяйка винной лавки (то торговое заведеніе, гд сидли супруги, была винная лавка), оказалась изряднымъ питухомъ. Разливъ вино въ стаканы, она хриплымъ контральто воскликнула:

— Ah, que j'aime les russes! Ah, que je sui? bien aise de voir monsieur et madame! Buvons sec! Avec les russes il faut boire `a la russe [32]. Tvoe zdorovie, douchinka! — произнесла, наконецъ, она три русскія слова, чокнулась съ супругами, залпомъ выпивъ стаканъ, опрокинула его себ на голову, звякнувъ имъ о гребенку.

— Ой, баба! Вотъ пьетъ-то! — невольно выговорила Глафира Семеновна, удивленно смотря на хозяйку. — Да это халда какая-то.

— Оставь, погоди… Все-таки человкъ она бывалый въ Россіи… Пріятно… Видишь, какъ хвалитъ русскихъ, — перебилъ жену Николай Ивановичъ и тоже осушилъ свой стаканъ.

Глафира Семеновна только пригубила. Это не уклонилось отъ взора хозяйки винной лавки.

— О, нтъ, мадамъ… Такъ невозможно. Такъ русскіе не пьютъ. Надо пить до-суха, — заговорила она по-французски и стала принуждать Глафиру Семеновну выпить стаканъ до конца.

Глафира Семеновна отнкивалась. Хозяйка приставала. За жену вступился Николай Ивановичъ.

— Какъ голова по-французски? — спросилъ онъ ее.

— Ля тетъ.

— Она маладъ. У ней маладъ ля тетъ, — обратился онъ къ француженк, показывая рукой на женину голову.