Наши за границей. Где апельсины зреют

Носильщик не заставил себя долго ждать, схватил ручной багаж и потащил его из вагона. У станции на улице стояло множество омнибусов из гостиниц. Сопровождавшие их проводники, в фуражках с позументами, махали руками, выкрикивали названия своих гостиниц и заманивали в кареты путешественников. Первая карета была с надписью: «Albergo della Minerva», и Николай Иванович вскочил в нее.

– Дуе камера? Вузаве дуе камера?[112] – спрашивала Глафира Семеновна проводника, показывая ему два пальца и тыкая себя в грудь.

– Садись. Чего тут спрашивать! Довезут.

Проводник, однако, оказался говорящим кое-как по-французски.

– Prenez place, madame[113], – сказал он и подсадил Глафиру Семеновну в карету.

С десяток нищих в лохмотьях и в кожаных сандалиях – мужчин и женщин с грудными ребятами, завернутыми в грязные тряпки, – тотчас же окружили их, выпрашивая «уна монета».

Но вот багаж взят, и омнибус тронулся. Широкие площади чередовались с узенькими переулками, через которые были перетянуты веревки, и на них сушилось тряпье, детские подстилки. Были вывешены даже перины на просушку. Переулки были переполнены съестными лавчонками с вывешенными над дверьми зеленью, помидорами, ветками с апельсинами, колбасами, сыром в телячьих желудках, мясом, битыми голубями. Около некоторых лавчонок дымились жаровни, и на них варились бобы и макароны в котлах. У лавок было грязно, насорено бумагой, объедками, апельсинными корками. Воняло прелью, тухлятиной. Бродили тощие собаки и обнюхивали сваленную у лавок в груды цветную капусту, выставленную в медных тазах и больших глиняных чашках вареную кукурузу, бобы, фасоль. Площади были пыльны и местами поросши травой, дома в переулках давно не крашены, не ремонтированы, с обсыпавшейся штукатуркой, кой-где с выбитыми стеклами.

И монахи, монахи без конца, на каждом шагу монахи!

– Да неужели же это Рим! Господи Боже мой, я его совсем другим воображала, – произнесла Глафира Семеновна.

– И я тоже… – отвечал Николай Иванович. – Вот это, должно быть, древности египетские, – указал он на громадную древнюю колонну, поросшую травой.

– Какие же египетские-то! В Риме, так римские. Из-за них сюда многие и едут, чтобы посмотреть.

– Ну из-за этого не стоит ездить, – сказал Конурин. – Вот папу римскую посмотреть – дело другое.

– А вот и фонтан. Смотрите, фонтан какой прекрасный! – указывала Глафира Семеновна. – Слава Богу, на хорошую улицу выезжаем. Вот-вот и приличные магазины. А я уж думала, что весь Рим состоит из грязных переулков.

Проводник при омнибусе, стоя на подножке, говорил названия улиц, зданий и церквей, мимо которых проезжали. Церкви также были серые, неприветливые, с обсыпавшейся всюду штукатуркой, с отбитым мокрым цоколем. Распахнутые двери церквей были завешены полотнищами грязного белого и зеленого сукна, на папертях сидели и стояли нищие в грязных лохмотьях; босые мальчишки с головами, повязанными тряпицами, играли в камушки.

Опять свернули в узкий переулок и покатили по крупной каменной тряской мостовой.

– Синьор! А где папа? Папа ром? Я папы вашего не вижу, – спрашивал Николай Иванович проводника.

Тот улыбнулся, пробормотал что-то смесью итальянского с французским и указал рукой направление, где живет папа.

Выехали из переулка, потянулись опять развалины древних зданий. Развалины, роскошные старинные дворцы, грязные переулки и богатые магазины с дорогими товарами чередовались без конца. Снова переулок. Свернули на piazza della Minerva с колонной, стоящей на слоне, и остановились около темного неприглядного дома. Вывеска гласила, что это была гостиница «Минерва».

XXXVI

Часа через три после приезда Ивановы и Конурин выходили уже из гостиницы.

Они отправлялись осматривать город и его достопримечательности. Гостиница произвела на них приятное впечатление, хотя, как и всюду во время их заграничного путешествия, в ней не оказалось русского самовара, который они требовали, чтоб заварить чай. За две комнаты, очень приличные, взяли только по пяти франков. Управляющий гостиницы говорил по-французски, нашелся даже коридорный слуга, знающий французские слова, так что Глафире Семеновне не пришлось даже покуда пускать в ход и итальянских слов, которые она с таким усердием изучала по книжке «Разговоров» во время пути. Выходя из гостиницы на прогулку, она, как и всегда, вырядилась во все лучшее и нацепила даже на себя бриллиантовые брошь, браслетку и серьги. Это не уклонилось от наблюдения Николая Ивановича.

– Зачем ты бриллианты-то на себя надела? – сказал он. – Знаешь, что Италия – страна бандитов, сама же нам это рассказывала и вдруг нацепила на себя бриллианты.

– Ну вот… Я про дорогу говорила, а Рим – город, обширный город, сам папа римский в нем живет, так какие же могут быть тут бандиты! Да и какая масса народу повсюду на улицах. Ведь мы ехали, видели. Раннее утро давеча было, а и то народу повсюду страсть…