Наши за границей. Где апельсины зреют

– Не только много, а все интересно. Для любопытного человека каждый уголок достопримечателен. Не понимаю я, чего вы хотите. Ведь не может же здесь быть кафешантан с акробатами и подергивающими юбками женщинами.

– Ты меня юбками-то не кори. Я знаю, что я говорю! – вспыхнул Граблин. – Да… Ежели я взял тебя с собой за границу, то не для твоего удовольствия, а для своего удовольствия, вот ты и обязан моему удовольствию потрафлять. Пою, кормлю тебя, черта… Сколько ты одного винища у меня по дороге вытрескал.

– Однако, брат, уж это слишком! – возмутился Перехватов.

Начался спор. Вступилась Глафира Семеновна.

– Рассказывайте, рассказывайте, мосье Перехватов, не слушайте его, – сказала она. – Ежели ему неинтересно, то мне интересно. Я женщина образованная и все это отлично понимаю.

Перехватов сдержал себя.

– Полагаю, что и не вам одним, а и вашему супругу, и господину Конурину, – проговорил он. – А Граблин… Я не понимаю, чего он хочет.

– А вот того, что проводник обещал, на что только одним мужчинам можно смотреть, а дамскому сословию невозможно, – отвечал Граблин.

– Да ведь до этого надо дойти. Вот мы и идем.

– Lederfabrik! – указывал проводник.

– Кожевенный завод, – перевел Перехватов.

– Да будет тебе, с заводами-то!

– Давайте, давайте посмотрим, какой такой завод, – сказала Глафира Семеновна, входя вовнутрь стен.

За ней последовали Николай Иванович и Конурин. Граблин остался на улице и насвистывал из «Корневильских колоколов».

– Позвольте… Но где же кожи в этом заводе? Любопытно кожи посмотреть, – говорил Конурин.

– Ах, Боже мой, да разве кожи могут тысячу лет сохраниться! Ведь это все под пеплом и лавой было, – отвечала Глафира Семеновна.

– Так-с… Ну а как же узнали, что это был кожевенный завод?

– По инструментам. Тут нашли инструменты, такие инструменты, которые и посейчас употребляются на кожевенных заводах, – объяснял Перехватов. – Кроме того, сохранилось пятнадцать бассейнов, где выделывали кожи. Вот эти бассейны. Видите, проводник их указывает.

Двинулись дальше.

– Гостиница, мельница и хлебопекарня, булочная, – переводил Перехватов рассказывающего проводника. – Сохранились каменные ступы, где толкли зерно, сохранились остатки горшков, где замешивали тесто. Это любопытно посмотреть.

– Ну, можно и мимо, – пробормотал Конурин, зевнув во весь рот.

– Кузница и железоделательный завод…

– Опять завод? Тьфу ты, пропасть! Да будет ли этому конец! – нетерпеливо воскликнул Граблин.

Повернули за угол.

– Улица скелетов… – перевел проводника Перехватов. – Названа так по найденным здесь человеческим скелетам. Тут находится казарма гладиаторов, тут находится подземелье, где заключали рабов, и вот в этом-то подземелье…

– Скелеты? Человечьи скелеты? – вскрикнула Глафира Семеновна и остановилась. – Ни за что не пойду сюда. Пусть проводник ведет обратно.

– Позвольте, Глафира Семеновна… Скелеты уже перенесены в неаполитанский музей, и только гипсовые снимки с них…

– Нет-нет-нет! Что хотите, но не скелеты! Николай Иваныч! Что ж ты стал? Поворачивай назад. Что хотите, а на змей и на скелеты я не могу смотреть. Иди же… Чего ты глаза-то вылупил!

Пришлось вести переговоры с проводником. Проводник улыбнулся, пожал плечами, повернул назад и ввел в другую улицу.

– Strada del Lupanare! – сказал он и стал рассказывать.

– Улица, где были увеселительные дома и жили… кокотки, – произнес Перехватов переводя его слова…

– Ну?! – весело воскликнул Граблин и захохотал. – Да неужели кокотки? Вот уха-то!

– Понравилось! Попал человеку в жилу, – покачал головой Перехватов. – Ах, человече, человече! Проводник рассказывает, что вот на этом доме сохранилась надпись имени одной жившей здесь кокотки. Вот, вот… И посейчас еще можно прочитать.

– Да что вы!

Мужчины остановились и начали приподниматься на пальцы, чтобы поближе разглядеть на стене поблекшую от времени красную надпись.

– Не по-нашему написано-то, – заметил Конурин.

– Рафаэль! Ты прочти! Как же ее звали-то, эту самую?.. – говорил Граблин.

– Изволь. Удовлетворю твое любопытство. Ее звали Аттика.

– Аттика, Аттика!.. Ах, шельма! Какое имя себе придумала! Аттика… И все это было, ты говоришь, тысячу восемьсот лет тому назад?

– Да-да…

– Стой… А не известно, какой она масти была, эта самая Аттика: брюнетка или блондинка?

– Почем же это может быть известно! Сохранилась только вывеска, что вот в этом доме жила куртизанка Аттика.

Мужчины стояли около стен и не отходили, тщательно осматривая их. Глафира Семеновна уже сердилась.

– Николай Иваныч! Ты чего глаза-то впялил! Обрадовался уж… Рад… Проходи! – кричала она.

Около стен дома, на противоположной стороне улицы, вход в которую был загражден железной решеткой, запертой на замке, стоял проводник и, лукаво улыбаясь, манил к себе мужчин. Около него стоял сторож в военной кепи с ключами.

– Ага! Вот где любопытное-то и особенное! – пробормотал Граблин и со всех ног бросился через улицу к проводнику. – Идите, господа, идите… На замке что-то такое…

Все перешли улицу. Сторож отворил уже дверь. Проводник повествовал о доме.

Перехватов перевел: