Наследная ведунка

Я не справилась с желудком — дёрнулась, чудом успев вырваться и отвернуться. В глотке стало горько, но проклятая вонь всё равно не уходила. Вытирая вспотевший лоб, борясь со спазмами, я только и смогла вымолвить:

— Бычья язва — не проклятие. Я не… я не проклинала тебя, Кай. Я не стала бы.

Он хрустнул тощей шеей, закрыв от наслаждения глаза. Когтистая лапка метнулся белкой, пытаясь воспользоваться мгновением, но амулет старик не выпускал — рыжего перевернуло в воздухе.

— Бычья язва… Нет, Варна, ты прокляла меня не ею. Я заболел сто лет назад. И я умолял тебя о бессмертии, чтобы она не убила меня. Знаешь, сколько живут те, кто родился с бычьей язвой? Знаешь, когда они узнают, что обречены сгнить заживо?

Я знала. Но отвечать не видела смысла.

— Я не проклинала тебя, Кай. Я могла бы попытаться вылечить…

— В двенадцать лет, — жёстко оборвал он меня, — в двенадцать лет я узнал, что обречён. К тридцати меня бы не стало. И я готов был на всё, чтобы не протухнуть, как конина на солнцепёке. А ты сказала нет.

— Я не могла, Кай. Я осталась бы с тобой до самого конца. Но сделать тебя бессмертным не могла…

— И ты явно прожил больше, чем тридцать лет! — влез рыжий, вытирая разбитые губы. Он подполз на коленях и успокаивающе накрыл мою ладонь своей.

На краткий миг бесцветные глаза Кая снова сверкнули страстью. Той самой, которая сводила меня с ума, заставляя снова и снова приходить к нему, сбрасывать опостылевшие тряпки и прижиматься к обнажённому, тогда ещё не изуродованному, телу… Но миг закончился, а глаза некогда любимого мужчины снова потускнели.

— Почему? — слова давались ему с трудом, точно резали болезненно красные губы. — Я не успел спросить тебя, но… почему? Мы могли быть счастливы. Мы могли быть вечно молоды. Здоровы. Почему, сладкая, нежная, любимая Варна, ты решила обречь меня? Я не хотел умирать… — он закричал, кашляя, брызгая слюной, замешанной на крови: — Я просто не хотел умирать!

Он так и не понял. Прожил столько же, сколько и я, но не понял того, что я осознала сразу же.

— Потому что это проклятие. Ты видел бы, как умирают те, кого любишь. Как исчезает всё, что дорого. Как превращается в песок то, что казалось незыблемым, — слёзы навернулись на глаза, но я не замолкала, словно камнями закидывая его правдой: — Потому что ты тонул бы в боли, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, но… схватиться было бы не за что, — капли всё-таки предательски скатились по щекам. — Потому что это — настоящее проклятие, а не твои язвы.

Он тронул дрожащей ладонью раны на впалой груди. Погладил их, как котёнка.

— Проклятье… Что ж, Варна, тогда считай, ты всё же прокляла меня, — конечно, прокляла. Не знаю, как. Не знаю, почему. Когда он умолял, я раз за разом говорила «нет», но хотела я совсем другого. Если бы только молодая, глупая, наивная, влюблённая ведунка могла, она бы сделала это. Она сделала бы всё что угодно. Кто мог подумать, что одного желания окажется достаточно?! — Представляешь, каково это — каждый день ждать, что не проснёшься?

— Представляю, каково каждую ночь молиться об этом, — бесцветно произнесла я. Потому что я — молилась.

— Первые сорок лет я ждал смерти. Мучительной, неотвратимой. Ждал её с ужасом. И знаешь, что случилось потом?

Я знала. Знала совершенно точно:

— Ты молил о ней.

— О да! Я умолял богов прекратить мои страдания! Надеялся, что болезнь заберёт меня — и всё закончился. Но продолжал жить. Вспоминал тебя, вспоминал твой отказ снова и снова и… — он тоненько рассмеялся: — Жил. Я умолял богов дать мне умереть! Почему они не давали мне умереть?! Почему ты не давала мне умереть?!

— Я не хотела, Кай.

— О нет, сладкая! Ты хотела! — он вскочил и с необычайной прытью ударил меня ногой в живот. Следующий удар, многократно усиленный магией, достался Вису, и ещё по одному — коротышке и Мелкому. — Именно потому, что ты хотела, это случилось! Я не мог умереть, потому что ты хотела. Я страдал, потому что ты хотела. И я старел, потому что этого хотела ты, поганая ведьма!

Я упала лицом в пыль, и она тут же стала мокрой. Что я натворила, на что обрекла человека, который просто боялся умереть?

— Я не хотела, — повторила я.

— Что-что? — он приложил ладонь к уху. — Ты не хотела, сладкая? Чего? Не хотела, чтобы я сгнил заживо? Не хотела, чтобы узнал, что ты тоже не подохла? Или не хотела снова увидеть меня, потому что знала, что я не отступлюсь?

Вис ответил то, что стоило бы сказать мне, и стекающая из уголков рта кровь ему не помешала:

— Она не хотела, чтобы ты стал гниющей мразью. Но, кажись, ты всё равно стал. Сюрпри-и-и-из!

За дерзость поплатился сломанным носом, но, судя по довольной физиономии, не пожалел.

Кай обеспокоенно подул на кулак, не уверенный, что оказалось крепче: кости рыжего или собственные.