Наследная ведунка

Присутствие стало заметно только теперь. В лесу ты никогда не бываешь один: заяц пробежит или медведь заворочается в берлоге. Потому я заметила его слишком поздно. А вот он явно вынюхивал нас от самого города, загоняя в угол, лишая возможности позвать на помощь. Слишком умный для хищника, слишком опасный для человека.

— А во-вторых? — поторопила я, уже слыша, как мелкие камешки шелестят позади, сбегая с покатой спиты валуна.

— А во-вторых, я терпеть не могу вонючих короедов! — закончила старушка в то мгновение, когда я развернулась и увидела жёлтые вытянутые зрачки зверя, спрыгнувшего с камня прямо на нас.

Глава 8. Кис-кис-кис!

Короед — зверюга редкая. Красивая, изящная, пушистая и невероятно, неописуемо, сумасшедше опасная. Но не сама по себе, а лишь в связке с человеком.

Короеды не едят кору. Они по-кошачьи метят деревья, становясь на задние лапы и передними оставляя борозды как можно выше и глубже, чтобы никто не посмел задержаться на облюбованной территории. Но этот покинул дом, чтобы выследить нас.

Короеды невероятно дороги, очень опасливы и терпеть не могут как людей, так и сородичей, предпочитая даже в охоту встретиться единственный раз и разбежаться до следующей весны. Но зверь не просто не улизнул от нас, а ещё и преследовал, терпеливо загонял и выбирал момент для нападения.

Мне много раз предлагали поймать и привести короеда к богатому засранцу, пожелавшему завести смертоносную верную игрушку, злее самого голодного пса. Я не соглашалась. И не только потому, что не желала углубляться в нехоженые леса ради чужого развлечения, но ещё и потому, что однажды уже повстречала короеда. Животное едва касалось огромными мягкими лапами веток, которые и не должны были бы его выдержать, перескакивало с дерева на дерево, точно не широко прыгало, а летало. Под лоснящейся шкурой перекатывались мышцы, которые я умудрилась рассмотреть, кажется, самым затылком, уносимым от «котика» со скоростью не желающей стать ужином ведунки.

Нужно очень любить деньги, чтобы открыть охоту на короеда. Или очень хотеть стать хозяином идеального убийцы, чтобы попытаться его купить.

Короедов не встречали уже полвека. Но зверюга летела прямо на нас, растопырив передние лапы с белоснежными когтями, выглядывающими из серого шелковистого меха.

От понимания, что случится, впейся эти когти мне живот, я забыла, как дышать. Та часть тела, которая отвечала за страх, сжалась, автоматически произведя визг изо рта.

Грудь заболела от удара о землю быстрее, чем я поняла, что всё-таки увернулась. Лежащий рядом Вис протестующе замычал, выпучивая глаза так сильно, что, кажется, мог бы отбиваться от зверя только ими.

«Опасность! Беги, спасайся!» — как всегда своевременно надрывалось ведунское чутьё.

Да что ты говоришь?! И где же раньше было хвалёное предчувствие? Чутьё пристыжённо замолчало.

Я взгромоздилась на Виса, дрожащими руками пытаясь освободить его от магических оков. Не то чтобы считала, что вор защитит от беснующейся твари, но, если мы будем бежать в разные стороны, мои шансы на спасение увеличатся как минимум вдвое. О том, что сожрать обездвиженного человека — тоже время, я почему-то не подумала.

Холодное чешуйчатое тельце шло волнами, мешая ухватиться. Змея сопротивлялась, недоумевая, почему странная ведунка мешает исполнению собственного приказа.

— Ну давай же! Милая, не вредничай! — бормотала я. Кого при этом колотило сильнее — змею или пленённого вора — было уже не разобрать.

Пришлось передавить бедному существу шею (или это уже туловище?). Змейка вытаращила чёрные капельки глаз, приобретя необычайное сходство с Висом, и, наконец, распахнула пасть, выпуская кончик хвоста. На прощание всё-таки хватанула за палец, гадина! Ну да ладно, к ядам я не так чувствительна, как люди. Успею подлечиться.

— Кысь-кысь, блохастый! — бабуля спланировала на короеда сверху, накрыв призрачным подолом морду с круглыми прижатыми ушками и смазав второй прыжок.

Едва освобождённый вор кувыркнулся и подмял меня, избегая знакомства с мягкими лапами, каждая из которых размером не уступала голове взрослого мужика.

— Развлечения у вас какие-то сомнительные, сударыня! Что я, без смертельной опасности тебя не потискаю, что ли? — прохрипел он, тяжело дыша и пытаясь расслабить давящий воротник рубашки. После моей змейки ещё долго будет удавка мерещиться. При условии, что мы вообще доживём до этого «долго».

Удалая старушонка оседлала короеда, невесомо держась за воздух в пальце над шкурой, но всё равно нервируя зверя, заставляя крутиться волчком, кататься на спине и утробно рычать.

— Плохая киса! Плохая, плотоядная, злая киса! Ох, ноженьки мои ноженьки! От молодёжь пошла: в мои-то годочки заставлять так скакать бабушку… — причитала она.

Я отпихнула Виса, шатаясь, выпрямилась:

— Да что с тобой станется?!

— А что, ежели бабушка померла, у неё уже и суставы ломить не может?! — возмутилась кошёлка. — Нет бы сказать, мол, спасибо бабуленька, что мне загривок не прокусили! Да чтобы я хоть пальцем ещё ради тебя шевельнула, девка неблагодарная!