Наследники Белого слона

– .....! Главное, что из-за этих ямин здесь не проехать – придётся в объезд или в другое место…

– Ага! – зло ответили ему, – Тут везде хаки до черта, а мы будем рассекать с этой падалью?

Я обессилила и уронила голову на днище кузова. Надо мной сверкали звёзды. Их свет, плывущий из немыслимой дали, словно говорил мне: скоро и ты будешь с нами – смерть это лучшее, что когда-либо дарит Господь человеку… И я чувствовала, что растворяюсь, и уплываю вместе с этим холодным неземным светом…

Ночную тишину внезапно расколол далёкий трубный рёв." Наверное, это уже трубят архангелы…", – по простоте душевной решила я и подползла поближе к борту грузовика, чтобы посмотреть. От деревьев отделилась исполинская тень – верхушки самых высоких из них были ниже, чем это стремительно надвигавшееся на нас пятно. Послышались испуганные крики, и я вдруг разглядела, что это – огромный слон!.. Шакалы бросились врассыпную – чудовище нагоняло их и давило своими ножищами, а потом оно повернуло к грузовику и поддело его огромными бивнями. Ночь перевернулась, я увидела небо и звёзды далеко внизу, а потом что-то сдавило мне ребра – так, что я почти задыхалась, – и порождение мрака бесшумно заскользило по опустевшей дороге.

***

На поляне в лесу горел костер. Вокруг него сидели люди. Их лица сливались с ночной темнотой и я не могла сначала понять: почему это так, а потом поняла – они все были темнокожие. Огромный человек отделился от остальных и подошёл к нам. Джем зашевелился и поднял голову, а Очкарик был без сознания. Эти люди даже не стали нас связывать – просто бросили на траву, влажную от ночной росы.

– Этой ночью вы умрёте, – без всякого выражения сказал этот человек.

Нашёл, чем удивить.

– Почему? – я и правда хотела это знать: ко мне вдруг вернулся интерес к жизни – слабенький такой, как еле тлеющий уголек.

– Дух Джалла искал своих убийц – и он нашел вас. Теперь он будет отомщён и успокоится… Твоя смерть, женщина, будет легкой, и одного из них тоже. Бивни обагрит кровь того, кто нанес смертельный удар… Молитесь! – и он отошел обратно к костру.

Послышалось протяжное заунывное пение:

…Так невольничий караван бредёт по пыльной дороге под безжалостно палящим солнцем, и звенят кандалы на истертых до крови ногах, и нет спасения от разрезающих воздух бичей, и слезы стекают в пыль… О, Африка!..

..Львы и гиены лениво идут вслед за людским отчаяньем, и пожирают павших, и тайные тропы отмечены обглоданными костями, и мутные реки встречают несчастных блеском, голодных, почуявших добычу, глаз, и зелёная вода не раз окрасится розовой пеной, и захлебнётся крик утаскиваемого на дно… О, Африка!..

…И будут волны качать корабль, и в душных трюмах из пересохших от жажды ртов родится стон – и Он придёт!.. Огромный, как гора, как белоснежное облако… Его бивни порвут небосвод, его хобот потушит Солнце – оно не любило своих детей! – и они предадут ему свои души, и он заберёт их в далекий мир, где нет тех, кто меняет их кровь на золото…

Они пели, и из ладоней, тянувшихся к огню, поднимался к звёздам дым, но ветер не рассеивал его, а собирал клубами, и из бесформенных очертаний вылеплялись чёрные гиганты… Пение оборвалось, нас подтащили к костру.

Двое схватили Джема под руки и повели туда, где колыхалось чёрное стадо. Завидев идущих, животные заволновались. Под ногами исполинов с треском ломались и рушились на землю вековые деревья. Сверкающие глазки элефантов стали рубиновыми, то одно то другое чудовище задирало хобот и небо содрогалось от жутких звуков. Им было тесно здесь, на этой вытоптанной поляне, среди жалких смертных, и они сшибались бивнями – и в темноту летели синеватые искры…

Джем вдруг закричал:

– Это не я!.. Это он ударил Джалла лопатой! Он разбил ему череп!.. Это он – убийца! Я только хотел с ним поговорить!..

Тогда они остановились, и вперёд выступил самый огромный из слонов: он медленно подошёл к лежащему на траве Очкарику – тот к несчастью пришел в себя, – и, проткнув его бивнем, поднял вверх.

Наступила тишина. Животное помахивало ушами и покачивало головой. Я, забыв обо всем, подбежала к чудовищу – это всё неправда, это всё – сон! Плохой сон… Но он кончится – и все будут живы!.. Очкарик ещё шевелился. Он увидел меня и прошептал: