Наследники с Пайнэппл-стрит

С тех пор они стали неразлучны. Ее родным и двоюродным братьям Маллин нравился. Он устроился на ландшафтные работы и накопил денег на моторку «Бостон уэйлер». Куда они хотели, туда он их и возил, прихватывая ящик светлого «Курс» и упаковки чипсов, целые дни они проводили где-нибудь на песчаной косе, пили и купались. Тот мрак, который удерживал Сашу на расстоянии, когда они были младше, рассеялся, последние классы школы они не расставались, и ее родители даже разрешали Маллину ночевать у них в доме. Между ними было негласно решено, что Маллину иногда требуется сбегать от своих родных. Его отец пил, а брат наркоманил. У Маллина с братом была общая спальня, и порой он приходил в школу напряженный и вымотанный.

Маллин имел меньше, чем она, но был донельзя щедрым. Он всегда старался расплатиться за сэндвичи, напитки или бензин, когда она останавливалась заправить машину. Приходя на ужин к ней в гости, он приносил подарки ее матери: трехфунтовый стейк от мясника, полный бумажный пакет кукурузы, целый мешок яблок. Саша понимала, насколько это смелый шаг со стороны ее родителей – позволять оставаться на ночь в доме ее бойфренду, поэтому, из уважения к их доброте, никогда не занималась сексом под крышей родительского дома, и вместо этого они устраивались на заднем сиденье ее машины, в моторке, ночью на пляже.

Когда Саша поступила в школу искусств, Маллин повел ее на праздничный ужин. Из двух пиццерий городка они выбрали ту, что получше, и, поскольку отец Маллина водил дружбу с тамошней официанткой, она втихомолку принесла им липкого красного вина в тяжелых стаканах. Саше предстояло учиться в нью-йоркской Купер-Юнион – лучшей школе искусств страны, знаменитой в том числе и отсутствием платы за обучение. Маллин документы в школу искусств не подавал. Рисовать или писать красками он считал не увлечением, а просто занятием от скуки. Осенью он начинал учебу в Университете Род-Айленда. Ему предстояло жить дома, ездить на занятия и продолжать подработку в ландшафтной компании. Больше он никуда не пытался поступить.

Настало лето, Сашин переезд в Нью-Йорк приближался, и Маллин становился все раздражительнее с ней. Однажды вечером они пошли в кино, и Саша случайно встретилась с парнем, с которым вместе ходила на французский, – он работал в зоне торговых лотков кинотеатра. Она спросила попкорн, а он ответил по-французски, что попкорн дрянь и уже несколько недель провалялся в стеклянном ящике. Саша рассмеялась и все равно решила его купить. Весь фильм Маллин молчал, потом сел к ней в машину, не проронив ни слова. Пока они ехали, он не разговаривал с ней, только миль за пять до ее дома потребовал остановить машину. И накричал на нее за то, что она заигрывает с другими у него на глазах, и шарахнул ладонью по бардачку. Потом выскочил из машины и направился домой пешком. Некоторое время Саша ехала рядом с ним, но наконец сдалась и обогнала его. Два дня спустя он пришел к ней поздно вечером в слезах, и она его простила.

То же самое повторилось, когда он приехал навестить ее осенью на первом курсе. Парень из соседней комнаты остановился поздороваться, и Маллин взбеленился из-за того, что она ему изменяет. Он ударил кулаком в стену у нее в ванной, разбил плитку и заляпал кровью весь пол. Потом ушел и через несколько дней начал названивать с извинениями. Звонил и звонил без конца, пока она не отключила на телефоне звук. Тогда он отправился к ней домой и поговорил с ее младшим братом Олли, и тот, всхлипывая, позвонил ей на следующий день. Все ее родные встали на сторону Маллина. «Ты же знаешь, как хреново ему живется дома, – говорили они. – Он просто любит тебя, а ты его бросила».