Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

И застелил туман землю, накрыв её серебряным плащом, повиснув на скрюченных пальцах деревьев слезами дождя. Дни плакали, плакала земля, плакал лес, тихо плакали фавны, ведя свои тихие чарующие аваларские песни. Акил встревоженным напряженным взглядом следил за герцогом, то сжимая, то разжимая кулаки, готовясь отразить атаку врагов, если таковые были в этом страшно молчаливом лесу. Лорен Рин мрачно оглядывался и с тревогой поглядывал на Гаральда Алистера, изможденного, ещё больше поседевшего.

Герцога с трудом угомонили, когда он закончил расправляться с одними пленными и принялся за других. Атийцы и карнеоласцы в ужасе глядели на господина Атии, облитого кровью убитых им врагов, боялись подступиться к нему. Даже Лорен Рин не мог дотронуться до него, чтобы даровать ему успокоение. Лишь фавн Сибелир умерил его неистовый гнев и увёл с поля боя.

А на следующее утро Гаральд Алистер, проведший ночь без снов, заявил, что должен отправиться на поиски Ишмерай. Оставив основные силы карнеоласцев и атийцев в Аргосе, герцог взял с собой Лорена, Руфина Кицвилана, Нидара Сура, Цесперия, Делвара, виконта Ивена Аима, отряд фавнов во главе с Сибелиром, часть атийцев, карнеоласцев и после длительного скандала Акила.

— Но я хочу пойти с вами! — не унималась Сагрия.

— Ты уже пошла тогда с нами в лес за Атанаис! — рявкнул Акил, изумив её своей твердостью. — И это едва не закончилось твоей смертью, не будь я Рианором! Твое выздоровление — это чудо, Сагрия! И я намерен это чудо беречь!

С этими словами Акил развернулся и ушёл, а теперь, в лесу, далеко от Аргоса, жалел, что не попрощался с ней ласковее. До сих пор помнил вкус её губ, их мягкость, её податливость. Как удивился он, что Сагрия Кицвилан может быть такой нежной и чувственной.

Что будет искать герцог в чужом краю? — тихо спрашивал Сибелир. Даже если произошло чудо, и его дочери остались живы едва ли они смогут найти её — девушки должны были поменять имя или уехать как можно дальше от страшных земель Кабрии, куда они направлялись теперь. По его словам, мир этот был огромен, а города и государства многочисленны. Люди здесь говорили на разных языках, и было здесь столько культур и обычаев, сколько звёзд на небе. Тысячи рек покрывали эту землю, сотни морей и даже бескрайние синие разделы без конца и начала, которые нельзя было преодолеть.

Гаральд Алистер ни с кем не разговаривал. Он лишь коротко отдавал приказы и выслушивал отчеты следопытов, находивших следы фавнов и множество человеческих следов — следов солдат, напавших на Аргос. Среди них даже самые искусные не могли разглядеть следы маленьких девичьих ножек. Гаральд Алистер замыкался в себе.

Акилу снова начали сниться кошмары. Он видел, как Ишмерай поднимается на высокую черную гору, на вершине которой свирепствует черная буря, тянувшая к девушке свои страшные кривые руки. Из спины её выросли два огромных чёрных кожистых крыла, а в руках виднелся длинный чёрный меч из обсидиана.

Ишмерай добиралась до вершины, выпрямлялась, раскрывала объятия свои буре, и крылья её расцветали, как расцветают лепестки навстречу солнцу.

Ангел Смерти. Владыка Небытия. Владыка Черной Вечности.

Черный вихрь сжигал её заживо огнем, и по миру стремительным ветром развевался прах её, а в воздухе голос её пел погребальную песнь земной своей жизни.

Владыка Смерти. Владыка Вечности.

Поглотив её, буря умерила гнев, и небо засияло улыбкой Шамаша. Атанаис и Акил были окутаны в золотое. Девушка видела множество окутанных в золотое фигур, царственных Рианоров, стражников мира, овеянных прахом Ишмерай.

И просыпаясь после подобного сна, Акил тихо и сдавленно говорил:

— Я не хочу быть Рианором…

— Нам от этого никуда не деться, — отвечал сыну Лорен. — Нас освободит только смерть.

— А если эта сила просто закончится? Такое же может быть?

— Может, — кивнул Целитель. — Но думаю, что как только вся рианорская сила уйдёт, мы умрём.

— Эта сила никогда никому не приносила пользы, — мрачно говорил Акил. — Атариатис Рианор был предательски убит, ведь Ранней Вальдеборг завидовал его власти и могуществу, тётя Акме едва не погибла на алтаре Коцита, ибо дикари пожелали убить врага их богов. Мы отправились в Заземелье, и принц погиб из-за того, что демоны пожелали уничтожить нас. Теперь погиб Марцелл, Александр Сагдиард, пропали Атанаис и Ишмерай… Все из-за этого проклятого наследия!

— Но что спасло Акме от смерти в Коците? — сказал Лорен. — Её наследие. Что спасло стольких людей от разбушевавшегося войска Кунабулы? Её наследие. Что спасло фавнов от войск этих людей? Твоё наследие. Я спас твою мать, когда она умирала в коридорах Иркаллы. Наследие Рианоров, Детей Солнца, всегда спасало целые государства от гибели, которой уже столько веков грозит им Кунабула. Так уж повелось, что спаситель спасает тысячи жизней, но свою спасти не может. Наш дар — проклятие для нас самих и для тех, кто нас любит, но благословение для других. Я принял это в отношении себя. Но в отношении вас никак не могу с этим смириться.

— Иногда я слышу Атанаис, но совсем не слышу Ишмерай, — сказал Акил.