Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

— Нет, дело не в твоем тщеславии или эгоизме, — гнев, обида разожгли в сердце безудержный огонь. — Ты никогда не верил в меня. А теперь, когда ты видишь, что у меня тоже есть рианорская сила, ты решил признать, что я тоже что-то могу, что я все же не пустое место. Более тебе сына уважать не за что.

Лорен пронзительно глядел в глаза сыну и тихо, четко произнес:

— Если бы ты был пустым местом для меня, поехал бы я в такую даль, в Заземелье? Оставил бы я жену свою, дочь, сестру, которые так во мне нуждаются?

— Быть может, ты приехал, чтобы поглядеть, способен ли я выжить в подобных обстоятельствах, — ответил тот, не желая быть справедливым. — Я-то выжил. Но вот не уберег Ишмерай и Атанаис, едва не загубил жизнь Сагрии. И все годы целительства, которому ты обучал меня, пропали, — вместо того чтобы исцелять я убивал. И убил очень многих. Так что в чем-то ты по-прежнему прав, отец, и горько прав — я ни на что не способен. А огонь достался мне просто так, по наследству. «Посчастливилось», так скажем, родиться в нужной семье. Я не могу отнести это к списку личных достижений.

Лорен ответил:

— Я не всегда был справедлив к тебе, и ты можешь казнить меня за это сколько угодно. Но никогда не говори, что ты ничто для меня. Я бесконечно виноват перед тобой и Адиль за то, что не смог уберечь вас от своего наследия, я виноват перед вашей матерью за то, что не смог уберечь её от горя. Пройдя через Кунабулу, я ничему вас не научил, ошибочно полагая, что если Кунабула и очнется, то только через века. Я был слишком самонадеян. Но ты выстоял — разгромил врагов, защитил город. Без моих указаний, подсказок, без моей поддержки. Это я оказался бессилен и бесполезен. Как родитель.

Акил опустил голову и отвернулся: ему стало совестно перед отцом за свою малодушную вспышку. Акил был благодарен и счастлив, что отец пришел за ним, если бы эту радость не омрачала оглушающая сверлящая тревога за него, за сестру и за мать — они остались без своего защитника. Они были под присмотром дяди Густаво, могучего нодримского короля, и легендарной герцогини Атии. Но окажутся ли король Нодрима и Акме в силах защитить и Атию, и Карнеолас, и Нодрим, если Кунабула вознамерится воспрянуть снова? Куда можно было бы спрятать мать, сестру и Гаспара, дедушку Бейна? В горную тишь Орна? Рано или поздно демоны доберутся и туда. В Заземелье? Здесь им не будет жизни.

«Посадить их на корабль и заставить уплыть за море… — подумал он, сжав кулаки. — Далеко-далеко, куда бы Кунабула не смогла протянуть свои когтистые чёрные руки. Она не всесильна… А лучше так — вернуться в Архей и защищать его всеми своими силами. Пусть ценой собственной жизни».

— У Рианоров нет права быть бесполезными, отец, — твёрдо ответил Акил. — Я всю свою жизнь думал, что все это красивые легенды о геройствах, волшебстве, долге. Но после всего того, на что я насмотрелся, я понял, кто я, кто мы все. Мы — стражи. Помнишь легенду? У Шамаша был Стражник, — это был его собственный сын, Шаррукин, рожденный от Изумрудноокой Ишмерай. Рианоры всегда были защитниками, не ради этого ли были рождены? Не ради этого ли Шамаш взял в жены смертную деву, чтобы у людей были защитники?..

— Боги приходят и уходят, Акил, — мрачно ответил Лорен. — Чем меньше людей любит их, тем они слабее. Люди почти не верят в Шамаша, Атаргату, Изумрудноокую Ишмерай. Я почти не верю в них, несмотря на то, что я его потомок, как не устаёт твердить Провидица. И ты его потомок. Но слабеет Шамаш, слабеет Нергал, слабеем мы, и когда-нибудь Рианоры перестанут быть защитниками, ибо у них вовсе не останется сил. Они будут обычными людьми с обычными судьбами.

— Но пока Нергал достаточно силен, разве у нас есть выбор?

— У Рианоров никогда не было выбора. Его не было у несчастного Атариатиса, его не было у нас с Акме, но есть у вас. Вы можете уступить место мне и Акме в борьбе за Архей.

— А что будем делать мы? — удивился Акил. — Мы тоже достаточно сильны.

— Дело не в силе. Пусть сила ваша будет будущим Архея, а вы — нашим будущим: моим, твоей матери, Акме и герцога. Все мы, Рианоры, одна семья. И мы все теряем Ишмерай и Атанаис. Если мы потеряем кого-то еще, как сможем мы жить дальше?

Акил промолчал. Он не знал ответа на этот вопрос.

Утром в лагерь вернулись Сибелир, несколько атийских разведчиков и объявили, что до города Хайм час пути и что костры в нём пылают с необычайным рвением. Людей жгут, город живёт во страхе, а о человеке по имени Маркус пока ничего не удалось узнать. Дым от пожарищ вился до самых небес, даруя все больше новых жертв.

Они ушли в сумерках — Гаральд Алистер, Руфин Кицвлиан, Сибелир, его разведчики и несколько атийцев. Тёплое солнце засияло, но не принесло облегчения. Отряд во главе с Гаральдом Алистером вернулся на рассвете и сообщил, что некий Маркус действительно служит в городе Хайм, который находится совсем не далеко, и им непременно нужно отправиться туда. Передохнув около часа, герцог приказал ехать вперед.