Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

«Их слишком много! — мелькнула в ее голове ужасающая мысль. — Они растопчут меня. У меня просто не хватит сил противостоять им всем!.. Лишь бы атийцы смогли сдержать их натиск!»

— Ваша Светлость! Вы должны уходить! — крикнул Карим, но вопль его потонул в шуме битвы и в рыке тысяч и тысяч демонов, готовых разорвать маленькую фигурку могущественной женщины, разжигающей столь страшный огонь.

«Я остановила полчище, которое было намного больше этого! — ожесточенно подумала Акме. — Я не боюсь ни тебя, Нергал, ни твоих слуг! Убив меня, ты всего лишь убьешь одного из Рианоров! Но я не одна в силах противостоять тебе! Ты погибнешь, Нергал! Ты уже мертвец!»

И Акме развела руки в сторону, и голубое пламя накинулось на демонов. Застонал ветер, застонали демоны, погибая под натиском огня, но вперед напирали задние ряды.

Атийцы, осознав, кто сжигает демонов, кинулись на помощь своей госпоже, ибо чем дольше Акме выплескивали силу свою на врагов, тем слабее она становилась.

«Я не так сильна, как раньше… — подумала она, и страх стиснул ее душу холодом. — Если я проиграю так быстро, Атии более не на что надеяться!..»

И, разозлившись, наполнившись отчаянием, Акме сделала шаг вперед, когда демоны уже заставляли ее пятиться.

Когда мысль о скорой гибели стала все больше отчетливой и реальной, Акме приказала своим верным атийцам оставить ее, и кинулась в гущу черных смрадных тел, позабыв все, кроме одной лишь цели — увести их подальше от Атии.

Воздух пронзил светлый, пронзительный, дарящий надежду звук горна.

По холму галопом спускались нодримцы, те самые два корпуса, отправленные на помощь Карнеоласу королем Густаво.

Но не нодримцы заставили демонов запаниковать. Среди них был тот, от кого исходила странная волна, больно пронзившая душу Акме теплом. В гул черного шёпота ворвалась чистая песнь загадочного теплого ветра, принесенного нодримцами.

И тут герцогиня увидела, как её огонь рвётся навстречу странным всполохам. Дрожал воздух. И вдруг затряслась земля, треснула, вздыбилась горой перед армией демонов и накрыла их смертной плитой. Словно ожила. Предсмертные вопли кунабульцев ещё слышались под землёй, но вскоре затихли.

Очнувшись, Акме сжала руку в кулак, и ее сила полетела навстречу своему собрату и, встретившись с ним, закружилась вихрем с дрожащим воздухом, взорвалась неистовым громом и смертью пролилась на выжженное поле, на тварей Иркаллы. Земля снова разверзлась и похоронила в своих недрах очередную партию врагов.

Атийцы ликовали, кто-то чествовал герцогиню, кто-то бежал навстречу нодримцам и тому, кто управлял этими земляными массами. Герцогиня прищурилась и увидела прозрачного сокола, большого и переливающегося, словно вода в ручье. Волшебная птица, символ Атии.

Два нодримских корпуса на пятый день своего путешествия из Моринфа в Кеос превратились в крупную армию. Люди из нодримских деревень и маленьких городов присоединялись к корпусам, желая помочь своим собратьям и встать на защиту Архея бок о бок с ними. Картографы, историки, поэты, музыканты, странные невоспитанные женщины тянулись за войсками, желая увидеть битву, с трудом поспевая за нодримской конницей.

На Гаспара и его могучего молчаливого спутника Уэля никто не обращал внимания.

— Если ты хочешь стать незаметным, стань им, — сказал мальчику его спутник за несколько часов до того, как им удалось нагнать нодримские корпуса, испачкал его красивую курточку в грязи, наделал ему в штанах дырки, как следует испортил ему сапожки, затоптав их и изваляв в пыли, заставил мальчика надеть все обратно и нахлобучил ему на голову грязную видавшую виды шляпу.

— Да я выгляжу как оборванец! — возмутился Гаспар, придя в ужас от подобного кощунства.

— Мы играем в прятки, мальчик, — ответил тот, глядя на него крайне холодно. — Когда нодримцы примчатся сюда, чтобы найти тебя, они будут искать хорошо одетого темноволосого мальчишку. Даже если они будут тщательно искать тебя, они тебя не найдут. Да еще в этой разряженной толпе шлюх.

И Гаспар остался доволен тем, что послушал Уэля — его не разоблачили даже на пятый день. А вся орава историков, музыкантов и прочих людей, не имеющих отношения к предстоящей битве, служила ему хорошим прикрытием.

— Но зачем ты едешь в Кеос, Элдер? — спросил Гаспара на исходе четвертого дня один мужчина лет пятидесяти пяти по имени Хатир, занимающийся историей.

Гаспар, называющий себя Элдером, Уэль, темноволосый Хатир с тонкими усиками и еще несколько человек сидели у костра и ужинали не самой вкусной на свете похлебкой.

— Его отец умер, — буркнул Уэль, не дав Гаспару и слова вставить. — И он просил меня присмотреть за его сыном. Посему я беру мальчишку с собой. Будет на меня работать.

Светло-серые глаза Хатира скользнули по Гаспару, и он тихо пробормотал:

— Где же вы будете работать?

— В кузнице, — последовал ответ.

— В кузнице труд нелёгкий, — пробормотал историк, хитро зажмурившись. — Достаточно ли силён мальчик?.. Не лучше бы подождать?

— В самый раз. Мальчишка не хил. Его работа мне пригодится.

Когда Уэль на некоторое время удалился, Хатир завел разговор с Гаспаром: