Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

Хладвиг поднялся и невозмутимо зашагал по заснеженной тропе к дому Вайнхольдов. А Ишмерай так и осталась сидеть, тщась подняться, тщась успокоить свой ужас.

После занятий с Мэйдой Альжбета поднялась в свою комнату и провела под одеялом весь вечер, отказавшись уделить господину Бернхарду несколько минут, сославшись на плохое самочувствие. Ишмерай знала, что подобная встреча должна была когда-нибудь произойти. Александр предупреждал её, упрашивал не высовываться, но она не послушалась его, и уже сегодня Хладвиг Хёльсгрубе едва не задушил её.

Ишмерай боялась, но уже не так сильно, как раньше. Ей казалось, что она готова ко всему — к жестокости Хладвига, к его угрозам, но её беспокоило, что он мог вывести Александра на чистую воду. Когда-нибудь даже такой умный, осторожный и смелый человек, как Александр, мог совершить ошибку, а Хладвиг всегда будет готов сжечь человека за малейшую оплошность.

«Уезжай, Александр… — думала она, трясясь под одеялом. — Я все сделаю сама. Только ты не попадайся ему в руки. Уезжай…»

Ей снился сильванский университет, апрель, последние месяцы учебы Марка. Ишмерай сидела в своей комнате, за широким столом, у окна, впускавшего теплое солнце, и что-то учила, тщательно выписывая то, что ей следовало запомнить. Марк сидел рядом и готовился к последним экзаменам. Вернее, только делал вид. Он то и дело отводил глаза от книги и глядел на Ишмерай.

Ишмерай же всячески изображала, что не замечает его маневров, но через час подобной лени с его стороны подняла голову и открыто воззрилась на него. Принц до того удивился, что не смог отвести глаз.

— На моем лице ничего не написано, Марк, — заявила она. — Почему ты так смотришь на меня?

Марк, которого товарищи любили за честность, доброту, простоту и веселость, преподаватели — за смекалистость, и весь университет — за красочные спектакли и близкое родство с королем Карнеоласа, вовсе не смутился.

— Я и так всё сдам, — нагловато ответил он. — Я занимаюсь целый год, а не только перед экзаменами. Поэтому в голове у меня что-то осталось.

— В голове у тебя ветер, — сурово ответила Ишмерай. — Тебе бы только петь, играть на сцене и лениться.

— Я не ленюсь! — Марк хитро улыбнулся. — Я смотрю на тебя.

— Ты что, первый раз видишь меня? — Ишмерай вновь уткнулась в книгу, слегка покраснев. — Мы видимся каждый день.

— Впереди нас ждёт разлука. Долгая разлука. Ты останешься здесь и забудешь обо мне. А я уеду и…

— …тоже забудешь обо мне! — съязвила девушка. — В Тире соблазнов больше, чем в Сильване. Мы славно отдохнём друг от друга.

— Так ты хочешь отдохнуть от меня? — брови Марка изумленно поползли вверх.

— Разумеется, — поддразнила девушка. — Все это время ты не давал мне учиться. Теперь же я смогу заниматься в тишине и покое.

— Ах так! — Марк сложил руки на груди, свысока поглядел на нее и фыркнул: — Не я развылся во время зимних каникул о том, что скучаю. Я не заваливал тебя письмами, умоляя приехать в Кеос. Ты звала меня в Эридан, обливаясь слезами.

Ишмерай пожала плечами и ответила, поглядев на него с подобным же высокомерием:

— Впредь я не напишу тебе ни слова.

Марк засмеялся, темно, с издевкой и фыркнул:

— Я получу от тебя первое письмо еще в июле!

Ишмерай изящным движением откинула волосы за спину и сказала:

— Никогда. Ты напишешь мне первый.

— С какой это стати? — хмыкнул тот, однако продолжая улыбаться. — Я никогда не писал тебе первый. Никогда и не начну.

— Стало быть, — вздохнула Ишмерай нарочито печальным голосом. — Наша дружба прервется летом, а потом едва ли возобновится.

Марк внимательно глядел на неё. Взгляд его скользил по ее тонким чертам, по огромным зеленым глазам, тонким, высоко изогнутым бровям, густым темным волосам, переливавшимся темным золотом на ярком свете солнца. От Ишмерай не укрылось подобное любование, и она удивленно воскликнула:

— Да что ты все так смотришь на меня?!

— Ты очень красивая, — последовал ответ, серьёзный, без насмешек.

— К чему ты это говоришь? — пожала плечами девушка, вновь наклоняясь над книгой, пытаясь прочитать слово, которое все никак не хотелось читаться. Стало жарко. — Ты меня не разжалобишь. Я не напишу тебе.

— И я не напишу.

— Напишешь, — Ишмерай озорно улыбнулась. — Давай поспорим.

— Хорошо… — Марк раздулся от самодовольства. — Если проспоришь ты, ты никому не отдашь своего сердца в этом университете.

Ишмерай изумилась, но приняла его условия, плохо понимая, что он хочет этим сказать.

— А если проспоришь ты… — в свою очередь произнесла девушка. — Ты никогда не забудешь меня…

Настала пора Марка удивляться.

— Я и так никогда тебя не забуду… — буркнул он. — Договорились!

И они пожали друг другу руки.

Затем вновь обратились к своим книгам, но уже не могли прочитать ничего внятного.

— Марк… — тихо позвала его девушка через несколько минут безуспешных попыток что-то запомнить. — Я буду очень сильно скучать по тебе.

Лицо Марка вдруг густо покраснело, на губах расцвела лучезарная улыбка, которая всегда так ей нравилась, и он ответил: