Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом

— Сагдиард не прост… — сказал Амиль. — Он просто так не даст себя в руки врагу. Если сударыня Ишмерай попадет под его защиту, он вернёт её домой без единой царапины.

— Вы хорошо его знаете? — поинтересовался Лорен, искоса поглядев на шпиона.

Амиль нерешительно поглядел на герцога, и Гаральд ответил:

— Я поручил Александру Сагдиарду следить за моими детьми. Александр…

— Вовсе никакой не граф из Полнхольда… — догадался Лорен, вспоминая высокого атлетически сложенного красавца-графа, который глядел на Атанаис всегда слишком откровенно; теперь он понимал, почему этот граф так близко дружил с карнеоласским принцем.

— Он граф, из Полнхольда, — кивнул герцог. — Только этот граф уже очень давно служит мне.

Когда Амиль ушел, Лорен удивленно произнес:

— Крайне неосмотрительно открывать своих шпионов мне, советнику нодримского короля.

— Я бы думал также двадцать лет назад, — последовал мрачный ответ. — Если бы Акме не научила меня доверять членам своей семьи и ценить их. Все же я привык думать, что мы — одна семья. И не заставляй меня разочаровываться в своем доверии…

Двое мужчин сверлили друг друга суровыми взглядами, пока Лорен не кивнул. Он никогда не предаст Гаральда Алистера. Пока его всем сердцем любила Акме.

Отряд остановился на привал поздно ночью в лесу, недалеко от обрыва, в глубине которого бесновалась река Атарат. Герцог запретил разжигать костры, и путники ограничились холодным ужином. Всем им было не по себе, все внимательно прислушивались к каждому шороху, пока один из следопытов не вернулся с разведки и не доложил о том, что обнаружил следы копыт, которые по размеру были больше лошадиных. И только по две.

— Фавны… — пробормотал Гаральд Алистер. — Мы на верном пути. Не шуметь. Быть настороже. Повторяю: в фавнов не стрелять.

— Если они первые нас не пристрелят… — напряженно проговорил Руфин Кицвилан.

Лорен охнул: их отряд в три сотни человек окружал отряд куда более многочисленный — и все были в длинных темных саванах, вооруженные арбалетами, мечами и копьями, направленными на непрошенных гостей.

— Люды! — прорычал самый высокий и мощный из них.

Лорен застыл. И руки его начали нагреваться тёплым белым светом.

* * *

Аргос молчал, накрывшись ночным туманом. Город притаился в зловещем зареве непроглядной тьмы, не смыкая глаз, ни на мгновение не опуская головы. Он терпеливо ждал, не чувствуя усталости.

Акил сделал глоток из чаши и поморщился — до того отвратительна была горячая горькая жидкость, которую дала отведать ему одна из самых отважных фавнских женщин. Она не пряталась за вторыми и третьими воротами города. Она оставалась с защитниками, перевязывая им раны, принося им еду и питье. Таких женщин было достаточное количество, и Акил мысленно восхищался их силой духа и выражением кроткого смирения на тонких лицах.

— Гадость… — протянул Умрат, встряхнув копной отросших рыжих волос.

— Пей, — глухо ответил Акил. — Эта гадость бодрит.

Он прислонился затылком к стене, глубоко вздохнул и закрыл глаза.

Враги, не способные противостоять морю разливавшегося огня, отступили за городскую стену, понеся большие потери. Отступили, но не ушли. Они засели в лесах, и фавнский разведчик Сибелир, вернувшись в город с несколькими разведчиками, сообщил, что они укрылись в лесах и, должно быть, ждут подкрепления.

— Они саморят нас голодом, — пробасил Сампат, капитан личной гвардии Царицы Атаргаты, и повернулся в Акилу: — И ты не смошешь ничего сделать своим огнем…

— Должно быть, сможете вы? — мрачно осведомился Ивен Аим, угрожающе поглядев на него.

— Нас слишком мало… — прорычал фавн.

— Нас достаточно! — гаркнул фавн Удор, сжав свой огромный топор и указав на ряды своих собратьев, сидевших под стеной, готовых защищать свой город до самого конца.

Фавнов было немного, тут Акил был согласен с Сампатом, но они были сильны в своём упорстве. Они не собирались отступать, а тот огонь, который разливал Акил, наполнял веру их смыслом. У них оставалась надежда спасти свой город, свои семьи, свои дома.

Акил разминал пальцы и чувствовал, как жар разливается по ним, и удивительно было ему это чувство. Он не рождал огонь. Он управлял им, если рядом был факел или костёр. Целитель, наделённый магией убийцы. Вот это ирония!..

Он мог выставить огненную стену непробиваемым щитом перед собой, мог заставить плясать это огненное море, мог пропустить через себя, не почувствовав боли, мог напустить этого огненного пса на противника, чтобы он погиб в муках и самозабвенных воплях.

Акил не знал, скольких убил этим вечером и скольких еще ему придется убить, чтобы спасти чуждый ему прокля̀тый город. Город, из-за которого он едва не лишился жизни, едва не потерял Сагрию и потерял Атанаис с Ишмерай. Быть может, безвозвратно.

Акил встрепенулся, увидев, как внимательно на него смотрит Ивен Аим своими спокойными проницательными глазами.