Наследники земли

Тюремщик поставил единственное условие – встреча должна пройти ночью. Уго и Катерина не стали рисковать и поэтому обошли площадь Сант-Жауме стороной – вдоль римской стены между церковью Святой Марии у Сосны и исчезнувшим еврейским кварталом. По правую руку угрожающе возвышался Новый замок, а по левую располагались общественные бани, давшие название улице Банис-Ноус. Уго и Катерина жались к стенам домов. Если бы они попались, их могли бы серьезно оштрафовать за то, что они передвигаются ночью без освещения. Однако более всего Уго опасался за огненную воду. Солдаты и судебные приставы никогда бы не узнали, что находится в бурдюке, – если только не пили однажды чистейшую огненную воду без добавления специй, фруктов и вина.

– А если это ловушка Рехины и нас схватят? – вдруг прошептала Катерина, остановившись на углу Банис-Ноус и улицы Палья.

Справа от них уже виднелась стена, ограничивающая владения епископа с тыльной стороны, и потайная дверь, на которую им указал тюремщик. Уго взвешивал такую возможность перед тем, как двинуться в путь, и предложил Катерине остаться дома, чтобы не подвергаться опасности. Русская наотрез отказалась, заявив, что хочет увидеться с Барчей. Конечно, Рехина вполне могла устроить что-нибудь подобное, но Уго решил довериться тюремщику. Однако теперь уверенности поубавилось, все тело покрылось холодным потом.

– Не волнуйся, Катерина. Все будет в порядке. Уверен, что тюремщик не откажется от наших денег. Тем более он знает, что мы будем и дальше ему платить. Но если хочешь, давай вернемся домой? Еще не поздно. Мы не сделали ничего плохого.

– Нет, – возразила Катерина, – я хочу обнять эту упрямую мавританку.

Огромная весенняя луна плыла над их головами, то сверкая, то скрываясь за облаком. Тюремщика все не было. Уго и Катерина стояли, держась за руки, прислонившись к фасаду соседнего дома, вздрагивая от необъяснимых ночных звуков.

Уго подумал, что, выдав Барчу в Святой Марии и содействовав ее заключению, Рехина только начала свою месть. Со дня свадьбы Мерсе, когда мавританку арестовали, прошел уже год. Он вспомнил, как дрался с Рехиной у ручья за монастырем Жункерес. По ее злобному лицу можно было догадаться, что она не остановится на Барче. Катерина утешала его, когда он чувствовал вину за арест мавританки. «Брось эти глупости, – произнесла сама мавританка, когда Уго поделился своими переживаниями в одно из посещений, – но будьте осторожны, – добавила Барча, – эта сука на мне не угомонится, я только…» Мавританка осеклась. Катерина дотронулась до ее руки и не дала продолжать. «Она отыграется на вас, – добавила Барча чуть позднее. – Девочку она не тронет. Мерсе – графиня, жена того, кто мог бы причинить ей много вреда, но вот вас… Эта тварь не успокоится, пока не отомстит».

Потайная дверь открылась, и чья-то тень поманила их. Катерина потянула винодела за собой. «Не забывайте», – эхом отозвался голос мавританки в голове Уго. Они прошли в дверцу и оказались в саду, окружавшем дворец. Тюремщик встретил их, задвинул щеколду, и в это мгновение четверо епископских стражников набросились на них с криками «Воры!».

– Нет, господи, нет, только не теперь, когда мы так счастливы! – всхлипнула Катерина и упала на землю. Кровь отлила у нее от лица; она уже предвидела, что разделит судьбу Барчи. – Ублюдок, – плюнула она в сторону тюремщика.

Уго присел рядом с Катериной. Бурдюк с огненной водой вывалился из-за пазухи и теперь свисал между колен, касаясь земли.

– Кто здесь? Именем епископа, вы арестованы. Вы покусились на церковную собственность.

Уго поднял голову. Тюремщика и след простыл. Их окружили четверо солдат. Они небрежно держались за рукоятки мечей, не ожидая серьезного сопротивления. Так и вышло, он сдался. Но что они с Катериной могли сделать, оказавшись в ловушке, против вооруженных людей? Уго вздохнул и поднялся на ноги в тот момент, когда луна зашла за облако и мечи перестали сверкать. Единственным источником света был фонарь в руках одного из стражников. Лиц было не различить. Уго отпустил руку Катерины и потянулся к свисающему бурдюку. Взял его в руки.

– Это еще что? – произнес стражник.

– Это? – переспросил Уго. «Вода жизни», – хотел ответить винодел. Как они могут его остановить, когда он владеет квинтэссенцией виноградарского дела, апогеем виноделия, нектаром богов? Уго потряс бурдюком. – Вино, – солгал он, – лучшее вино во всей Каталонии.

Солдат подошел ближе. Уго открыл бурдюк и, едва солдат наклонился, сжал его бока, так что струя огненной воды брызнула солдату в глаза. Не успели стражники опомниться, как Уго развернулся и облил их всех, стараясь попасть в лицо. Несколько мгновений спустя ослепшие солдаты, выпустив из рук мечи и фонарь, лежали на земле, корчились от боли и протирали глаза, не в силах избавиться от жжения.

– Бежим, – сказал Уго.

Он поднял Катерину с земли и потащил ее к потайной двери.

Они скрылись в ночи. Опасаясь погони, так и не заметили, как достигли улицы Бокерия, – теперь общественные бани были справа, а Новый замок – слева.