Наследница в алых шелках

Когда он ее увидел, его снова обуяли фантазии. На ней было платье из красного шелка, которое она заказала в тот памятный день у модистки. Родня шутила, что он никогда не следит за модой, но Кевин уделял ей достаточно внимания, чтобы иметь представление о самых свежих тенденциях. Талия чуть ниже, чем носят в Лондоне, подчеркивала ее пышную грудь. Широкое низкое декольте было изящным, но откровенным. Юбка, пошитая конусообразно, расширялась книзу и струилась при ходьбе, тогда как многие похожие платья сухо шуршали.

Еще ему бросилось в глаза отсутствие украшений. Женщины тяготели к богато украшенным вечерним платьям с массой оборок, кружев и прочего. Кроме кружевной оторочки на подоле и декольте, единственным украшением платья была сама Розамунда.

Камеристка зачесала ее белокурые волосы вверх к макушке, которую увенчивала диадема с крохотными бусинками.

Она потеребила ридикюль, также украшенный бисером.

– Не подойдет? Вы предупреждали, что красный цвет может быть слишком броским, и вид у вас как будто неодобрительный.

Неодобрительный? Да он готов был наброситься на нее прямо здесь.

– Просто чудно. Вы красавица в этом платье. Мне, чего доброго, придется отгонять мсье Форестье шпагой.

Она зарделась.

– Надеюсь, оно не очень вас смутит. Я знаю, вы бы предпочли, чтобы я не ходила на этот ужин.

– Это неправда. Экипаж, наверное, уже здесь, так что нам пора сойти вниз.

Камеристка накинула на плечи Розамунде темно-вишневую шаль. Кевин предложил ей руку, и они начали спускаться по лестнице.

Он гадал, как ему удастся провести эту встречу, когда рядом будет сидеть такая пленительная Розамунда.

Экипаж провез их мимо Лувра и Пале-Рояля, затем направился к реке. Они миновали мост, по которому гуляли ночью. Его вид пробудил воспоминания, в которые Розамунда не хотела теперь погружаться.

– Сегодня я нашла дивный магазин, где торгуют отделочным материалом для шляпок, – сказала она, чтобы Кевин тоже не заговорил о событиях прошлой ночи. – Там просто чудесные крашеные перья.

– Красные?

– И других цветов тоже. Хозяин также согласился продать мне нашедшийся у него особенный шелк. Из него я сошью шляпку Минерве. Она так любезно посвятила мне столько времени, что это будет меньшее, что я могу сделать в ответ.

– Позаботьтесь, чтобы шляпка выглядела повыразительней. Она говорила, что ваши творения именно этим отличаются от других.

Его голос звучал почти рассеянно. Он смотрел в окно, и Розамунда поняла, что мысли его где-то далеко. Возможно, он думал о мсье Форестье.

Ради Кевина она надеялась, что вечер пройдет хорошо. Если нет, то, по крайней мере, начнутся хоть какие-то перемены. Они смогут вернуться Лондон и начать планировать, как сделать из их предприятия нечто иное, чем просто мальчишеские мечты.

Она поглядела на него, пока в окнах экипажа проплывал город, и заметила, что он чуть хмурится, несмотря на отстраненное выражение. Она удивилась, когда он вдруг внезапно впился в нее взглядом.

– У меня вопрос, – сказал он. – Если я его не задам, то сойду с ума.

– Так задавайте.

– Вчера ночью, если бы по возвращении в гостиницу я постучал бы к вам в дверь, вы позволили бы мне войти?

Ну и вопрос. Розамунда стала возиться с ридикюлем, чтобы не смотреть на него и не видеть его пронзительного взгляда. Но он ждал.

Наконец она оставила надежду, что молчание послужит ей ответом.

– Нет.

Это прозвучало так в лоб. Так жестоко.

– Не потому что я не… то есть, наверное, было очевидно, что я…

– Да.

«Боже мой. Так же в лоб».

– Когда очевидно, что мужчина и женщина желают друг друга, они что-то с этим делают. Потому я и спрашиваю, – объяснил Кевин.

Он умел говорить об этом куда лучше, чем она. Несомненно, у него был опыт подобных разговоров. А у нее – никакого.

Она подумала, не рассказать ли Кевину о Чарлзе, хоть это и не объяснит ее поведения на мосту. В тех обстоятельствах даже она не могла в нем разобраться.

– Но вы ведь не постучали ко мне в дверь, так? Возможно, по той же причине, что я не пригласила вас войти.

– И какова же эта причина?

– Если я не захотела быть вашей женой, то, возможно, не хочу быть и вашей любовницей.

– Если бы все было так просто.

Экипаж начал замедляться. В окошко ударило закатное солнце. Кевин подался вперед, из яркого луча в тень, где сидела она.

– Если вы постучитесь в мою дверь, то обещаю, что обязательно приглашу вас войти, и это не потребует никакого формального соглашения.

Открылась дверца. Опустилась подножка. Розамунда поправила шаль и бок о бок с Кевином вошла в ресторан.

В хороших парижских ресторанах женщины ели вместе с мужчинами. Тем не менее мсье Форестье для их трапезы заказал отдельный кабинет, окна которого выходили на остров Сите и апсиду Собора Парижской Богоматери. Розамунда сразу же направилась к окнам и стояла в золотом сиянии, знаменовавшем окончание дня.

Мсье Форестье присоединился к ней. С улыбкой показывал то на одно здание, то на другое, отпускал комплименты. Кевин ждал, решая, вмешаться ему или нет.