Насмешливое вожделение

Потом возникает ее влажная ладонь. В толпе на Канал-стрит Ирэн одной рукой держит за майку велосипедиста Питера, другой берется за его потную руку. Ладонь у нее влажная, они держатся друг за друга, чтобы толпа их не разъединила. Впереди среди других маячит голова Мэри с белоснежными волосами, ее долговязая фигура на высоких каблуках, где-то рядом покачивается цилиндр Фреда. Из Французского квартала и не только — с Саут-Кэрролтон-авеню, с Бастиона, со всех улиц и площадей валит не знающий удержу, оголтелый народ — белые и черные лица, маски, уроды, телесные обличья больного воображения. Двигаясь под балконами, с которых свисают гроздья живых и бумажных цветов, народ устремляется к Канал-стрит, откуда слышится эхо труб, тромбонов, глухой рокот бесчисленных барабанов. В разгоряченной толпе на Канал-стрит ее рука по-прежнему в его руке, сердце горячо пульсирует в ладони. Навстречу сонму поднятых рук с платформ в процессию летят с императорским размахом пластмассовые золотые монеты и бусы, имитация римской триумфальной роскоши. Черные лица раскрашены белой краской, губы густо намазаны красным, белые — покрыты черным и желтым тонами, рота мажореток, пританцовывающие движения задниц и мелькание ног, барабаны «Эндрю Белл Джуниор Хай Бенд». Это мои, — кричит он, — эти меня будили, — но никто никого не слышит, вокруг дикий вихрь танцевальных движений, алкогольного смрада, крещендо грохота музыки и крика. Она крепко держит его ладонь, не выпускает.

Потом все оказываются под каким-то путепроводом, где танцуют черные индейцы. Они похожи на курентов, ряженых с его родины, глашатаев весны. Черные лица, обрамленные радужными перьями, кто-то начинает длинную песню, выкрикивает: «Эта-до-ро-га-до-ро-га-ве-дет-к-смер-ти», ритмичный, магический, равномерный экстаз. Ирэн становится дурно, Питер вытаскивает ее из толпы, Мэри спотыкается, Фред уже без цилиндра, он безостановочно фотографирует. Вокруг Попеску собираются чернокожие: это всё его окровавленные зубы и крюк на руке. На карнавал уже не похоже, кто-то его толкает, в воздухе чувствуется серьезная напряженность.

Потом они с Фредом стоят на Бурбон-стрит. На балконах женщины распахивают блузки и показывают грудь. «Покажи свои соски, покажи-свои-соски». Весело, и одновременно становится страшно. Ревущая толпа мужиков скандирует, требует, бросает на балкон монеты — покажи сиськи. Одна задирает майку, и темная мужская масса внизу взвывает, другая снимает блузку и размахивает ею, разгоряченная толпа пытается выломать входную дверь. На другой стороне темнокожий человек, стоящий у стены, спускает штаны, хватает руками свою жилистую плоть и трясет. Фред бледен, похоже, он вот-вот потеряет сознание. Ты видел Мэг? — спрашивает он, — видел Мэг Холик? — Грегор качает головой. — Она там, — Фред в отчаянии показывает на балкон, — наверху. Я ее видел. — В этот момент на балконе отплясывает одинокая толстуха. Танцует для себя, заламывая руки, щелкая пальцами. — Где, не вижу, — отзывается Грегор, — ты ошибаешься. — Но тот явно не в себе, забыл, кто такой Ф.Б., профессор Фред Блауманн. Масса тел вдавливает профессора в стену, Грегор, локтями раздвигая потную массу плоти, вытаскивает его из толпы. Фред бледен. — Назад! — кричит Грегор, — это профессор Блауманн из Колледжа Свободных Искусств. — И в ответ получает: Отвали к херам, ты, свободное искусство! — Пока оба отдыхают, и Грегор прикуривает сигарету, Фред, качая головой, замечает: — Я слишком много выпил. — Дело не в тебе, — отвечает Грегор, — тебя просто вдавили в стену. — Безумие какое-то, — говорит Фред, — я же видел ее на балконе. — Тебе показалось, — произносит Грегор. — Я должен ее найти, — говорит Фред, — сегодня же вечером. Под балконом начинается светопреставление. В толпу клином врезается фаланга воителей Армии Христовой. На головах у них хоккейные шлемы с решетчатыми масками на лицевой стороне. Из мегафона с треском доносится: «Спасайтесь! Иначе ваша участь будет нестерпима! Хотите гореть в аду?» Высокий мужик хватает крестоносца за маску и начинает волочить, мотая туда-сюда. Грегор и Фред мгновенно оказываются в гуще сцепившихся тел. Грегор, толкаясь, выбирается из этого клубка. Фред бежит по улице мимо Воинов Христа. Он не видит картинок из своего труда, покоящегося в компьютере, не видит Средневековья и елизаветинской болезни.

Грех! Грех! Грех!

Ночь, и хоругви воинов Армии Спасения освещены факелами. Они прокладывают себе дорогу сквозь беснующуюся пьяную толпу. На лицах хоккейные маски, в руках кресты.

Ад! Ад! Ад!

Кто-то перед ними отступает, другие их стыдят. А большинству наплевать. По улицам квартала ходит ходуном пьяная распоясавшаяся толпа.

«Вам не избежать Страшного суда!» — надрывается мегафон, и его звучание смешивается со звуками тысяч инструментов, улюлюканьем и свистом.

Из книги Блауманна: