Настало времечко…

– Да для чего же колупать? – заволновался Убейволк.

– Для чего, – повторил Практикантов и вроде бы даже с обидой моргнул зеленым глазом. – Ишь ты! Для чего. На должности ты как-никак. Вот и выходит, надо колупнуть.

И стуча палкой, он зашагал дальше по коридору. А Убейволк долго еще сидел, уткнувшись пустым взглядом в бумаги.

До редакции старик Практикантов добрался в полдень. Был обеденный перерыв, и в пустом коридоре ему встретился только один человек – репортер Володя Ключиков.

– Жив, Иван Спиридонович?! – крикнул Володя и, просалютовав, хотел было проскочить мимо, но Практикантов успел загородить ему дорогу.

– Замордовали, сукины дети! – доверительно сказал он. – До министров жалобы не допускают. В приемных под сукно кладут. Но я своего добьюсь! Ты мне помоги, сынок. Мы с тобой всю эту шайку накроем.

– Какую шайку? – насторожился Володя.

– Милай! – с чувством сказал Практикантов. – Ты кругом-то оглянись! Убейволка такого знаешь? Вор! Пробу ставить негде. Дружка его, Кулипанова, я недавно прищемил. Большая фигура! Из ОБХСС, – тут он перешел на шепот, – из ОБХСС двое парней за это дело по звездочке отхватили. Соображаешь?

Володя Ключиков нетерпеливо подрыгивал ногой и, вполуха слушая Практикантова, думал: «Вот дрянь старик! К прокурору его за такую брехню, щербатого черта!»

Однако вслух, улучив момент, Володя сказал:

– Ты, Иван Спиридонович, не совсем по адресу ко мне. Во-о-он последняя дверь направо. Отдел фельетонов. Туда и крой.

И отсалютовав еще раз, Володя галопом побежал в столовую.

Поздно вечером Практикантов дремал в удобном кресле у председателя райисполкома товарища Тихомирова. В исполкоме было тихо. Только секретарша Шура стучала на машинке, перепечатывала вчерашние решения. Да сам председатель читал какие-то бумаги.

Время от времени, когда Шурочка особенно громко двигала каретку, Практикантов просыпался и бормотал:

– Редактора колупнуть первым делом. Потом этого… Молодой такой, бойкий… Скоро ты, Петро Васильевич?

– Один момент, Иван Спиридонович, – встряхивался Тихомиров. – Еще пару заявлений добью, и займемся.

– Бюрократ ты, – говорил, сладко зевая, Практикантов. – Первостатейный. Держишь человека, а у меня, учти, осколок в голове сидит. Еще с той германской. Ссажу я тебя с этого места, попомни.

Когда Практикантов совсем заснул, председатель неслышно встал, собрал бумаги, запер их в стол и, ступая на носках, прошмыгнул в приемную.

– Шура, – сказал он. – Разбудишь потом этого… Скажешь, председателя, мол, в область вызвали. Срочно. Уехал, дескать, он – тревожить вас не стал. Обратно нескоро будет.

Практикантов похрапывал в председательском кабинете. Он выводил носом замысловатые рулады, очень походившие на слова: кол-луп-нуть, ар-р-рестовать.

Чья возьмет?

Мы собрались на пляж. Он вынес на плече какой-то жиденький круг и сказал:

– Будем крутить хула-хуп.

– Как? – спросил я.

– Вот так, – сказал он и покрутил.

– Ах! – всплеснула руками Танечка.

Я презрительно сплюнул и выкатил со двора штангу.

– Будем выжимать!

– Ох! – сказала Танечка.

На реке он начал демонстрировать технику плавания. Доплыл до ограничительного буйка кролем, вернулся брассом, махнул туда еще раз баттерфляем и закончил дистанцию на боку.

Все, кто был на берегу, стали аплодировать. И Танечка – тоже.

– Ну ладно, – сказал я, выбрал камень потяжелее и нырнул.

Прошла минута – я сидел под водой. Прошло три минуты – я не выныривал. Минуло пятнадцать минут – я крепился.

Через полчаса меня вытащили спасатели. Причем я отчаянно сопротивлялся и даже укусил одного из них за икру.

Накупавшись, мы пошли в кино. Билеты были взяты еще с вечера.

Возле самого кинотеатра дорогу нам преградил трамвай. Трамвай ехал медленно-премедленно, а между тем было слышно, как в кинотеатре звенит уже третий звонок.

– О-о, как ползет! – сказала Танечка и топнула ножкой.

Он забежал вперед и крикнул вагоновожатой:

– Будьте любезны, прибавьте скорость!

Я молча обошел трамвай сзади и толкнул его плечом…

Когда мы отыскали свои места, он спросил:

– Тебе хорошо видно?

– Шляпа! – поморщилась Танечка.

– Гражданин! – наклонился он к впередисидящему. – Простите, ради бога, но ваша шляпа… кхе-кхе… Еще раз извините.

Гражданин снял шляпу.

– А теперь? – спросил я.

– Ухо, – сказала Танечка. – Пол-экрана заслоняет.

Я достал ножик и отрезал ухо.

Интересно все-таки – чья возьмет?..

Последний чудак

Черная суббота

Снова суббота, и снова мне идти в магазин. Пять дней я свободен от этой повинности, а в субботу утром меня ждет в коридоре большая хозяйственная сумка с пришпиленной к ней запиской, в которой перечислено, чего и сколько необходимо купить. Последнее наставление жена выдает мне перед самым выходом:

– Купишь говяжьих ног на холодец. Ноги бери у Тони – она возле овощного магазина торгует, с лотка. Если будет черные подсовывать, скажешь: «Чёй-т ты, Тоня, черные ноги мне кладешь? Ну даешь ты! Своих, что ли, перестала узнавать?» Запомнил? Ну-ка, повтори.

Я поднимаю глаза к потолку и бормочу:

– Чего это ты…