Настасья Алексеевна. Книга 4

Вертолёт опустился и мягко присел на относительно узкую прибрежную полосу, несколько возвышавшуюся над самим морским берегом, и примыкающую по другую сторону к двум близко сходящимся горам, возле одной из которых, более круто поднимающейся вверх, располагалось длинное одноэтажное деревянное здание со светящимися электрическими огнями окнами. Рядом стояло такое же невысокое, но небольшое и с оштукатуренными стенами помещение, видимо служебное, может быть, котельная, подающая тепло в жилой дом, по обе стороны от которого возвышались огромные диски антенн. А чуть ниже, почти на самом берегу торчмя стояла узкая башенка, постоянно мигающая цветными огнями. Это, разумеется, был маяк, который Тиграныч заметил ещё в воздухе и, собственно говоря, на него ориентировался при посадке машины.

Не успел двигатель ещё полностью заглохнуть, а пропеллер продолжал ещё медленное вращение, как к вертолёту уже подходил одетый в тёплую доху серого цвета и такую же серую, по-видимому, из волчьего меха, шапку-ушанку бородатый мужчина с ружьём за плечами, в сопровождении двух породистых пушистых лаек, весело помахивавшими столь же пушистыми хвостами.

– Янек, – представился он сходящим по выброшенной из вертолёта лесенке гостям, протягивая каждому руку без рукавицы. Снятую только что, он держал в левой руке, и, поздоровавшись со всеми, тут же надел снова, сообщив мимоходом: – У нас мороз тридцать пять сегодня.

– Вы говорите по-русски? – спросил Евгений Николаевич.

– Немножко есть такое. Да мы все говорим чуть-чуть. В школе учили раньше.

– Дзень добри, пан!¹⁴, – ввернул Строков, проявляя свои познания в польском.

– Муви по польски? То добже¹⁵, – обрадовался Янек.

– Теж троха.¹⁶

– Но ниц. Зразум як кташ.¹⁷

Подождав, пока вертолётчики закрыли дверь, все отправились вслед за Янеком к дому.

Собаки дружно бежали впереди хозяина. Настенька не выдержала и спросила:

– Янек, какой породы ваши красавцы?

– Это есть самоедская лайка. Самая хорошая для севера. Она не боится холода и медведя.

– А вы тут всегда ходите с ружьём и собаками?

– Всегда. Недавно медведь опять приходил. Он собак не боится, но они ему не нравятся. Они лают на него. Он идёт, идёт, потом кидается на них. Но собака умная и отскакивает. А мы стреляем в воздух. Выстрелов он боится и уходит. Убивать медведя нельзя. Закон такой в Норвегии.

Тем временем подошли к дому. Дверь, как и полагалось, открывалась наружу, чтобы случайно медведь не мог бесцеремонно вломиться в жильё. Всё предусмотрено. В прихожей довольно тёмной, но тёплой разделись, повесив верхнюю одежду на свободные крючки, и пошли по длинному узкому коридору. Янек провёл небольшую экскурсию, показывая комнаты на одного или двух человек и поясняя, что сейчас на станции их восемь мужиков и одна женщина, жена гляциолога, которая выполняет обязанности метеоролога и повара. Перед глазами гостей предстали хорошо оборудованный тренажёрный зал, комната для игры в настольный теннис, душевая, туалеты, кухня, где орудовала в это время краснощёкая лет тридцати пяти Дагмара. Рядом с кухней, что и естественно, расположился обеденный зал с большим столом посередине, точнее, три стола были составлены в один и накрыты розоватой цветистой скатертью. Тут Евгений Николаевич и вертолётчики поставили тяжёлые сумки с продуктами и бутылками водки, передав их в качестве взноса к обеду хозяйке, приятной во всех отношениях женщине лет тридцати пяти, единственной женского пола в мужском коллективе. Она прибыла сюда в качестве метеоролога, но и исполняла роль поварихи и домохозяйки.

Впрочем, всё это, возможно, не так интересно знать читателю, как разговор, состоявшийся за этим столом во время праздничного обеда. А то, что обед выглядел праздничным – это понятно, поскольку не каждый день прилетали русские в столь далёкий уголок Шпицбергена. По этому случаю Дагмара проявила всё своё умение кулинара и приготовила специально чудную польскую похлёбку журек из овсяной муки с колбасой, клёцками, грибами, картошкой и сметаной, не говоря уже о пряностях, отваренном яйце и растительном масле. Вторым блюдом торжественно подавалась жареная оленина, добытая тут же в Хорнсунне. Всё это сопровождалось овощными салатами, квашеной капустой, солёными огурцами и, конечно, польской водкой из картофеля.

За столом собрались все члены научно-исследовательской экспедиции. Их имена, как будто специально подобранные для смеха, Янек, Марек, Яцек, Ростек, Юрек и Юлек совершенно сбили с толку русских, запутав совсем, как кого зовут. Только двоих звали отличительно без окончания «ек» – это Феликс, что означало, как он сам сразу признался, «счастливый», и Ежи, что тоже перевели по просьбе Настеньки, как «фермер», а она думала, что имя произошло от русского слова «ёжик» Предположение её оказалось ошибочным. Но именно с Ежи и произошёл в некотором роде спор за праздничным столом после принятия обильной пищи, смоченной хмельной водкой и чуть менее хмельным пивом.