Настоящие сказки Шарля Перро

У ног горы великой, древней,
Где По рождается под сенью тростников
И дремлют ближние деревни
Под шум младенческих валов,
Жил юный принц, храбрец измлада,
Своей провинции услада.
Все редкие черты, какими не всегда,
Не каждого природа наделяет,
Дала ему счастливая звезда,
Сей дар – великим небо посылает.

Исполнен доблести и телом, и душою,

Могучий, статный принц воякой славным был,
И, движим тайною по красоте тоскою,
Он высоко художества ценил.
Победы он любил на поле брани
И подвиги отваги почитал,
Всё, чем истории гордится достоянье,
Но больше он о том мечтал,
Что славой доброю его страна помянет
За счастье мирное, что он народу дал.

Но сердце нашего героя

Какой-то дух тревожный бередил,
И не давал ему покоя,
И тайной горестью точил.
Всех женщин он обманщицами чтил,
И не было такой на свете,
Чья подлинная добродетель
Не мнилась бы ему обманом,
Притворством, хитростью, дурманом,
Коварной жаждой – обольстить,
Чтоб над мужчиною царить.

К тому ж нередко ведь, случалось,

Мужей, обманутых и жалких, видел он
Добычею ревнивых жён,
И подозреньем ненависть питалась,
И много раз он клялся в том,
Что если искушать его природа станет
И новая пред ним Лукреция предстанет,
Он всё ж не женится никак и нипочём.

Приходит утро. Принц делами позаймётся,

Какие он определил,
Он только ведь о том печётся,
Чтоб подданный без горя жил.
Немало вдов, сирот, замученных нуждою,
Он милостиво выручал.
Иль подать тяжкую, рождённую войною,
Своим указом отменял.

А там с делами распростится

И на охоту он помчится,
Где вепрь могучий и медведь
Ему не столько досаждают,
Как те, кого он избегает, —
Вы, девы, на кого заклялся он смотреть.
А в это время те, кто счастием народа
Так дальновидно дорожат,
Всё время о наследнике твердят,
А без того грозят ему лихой невзгодой.

Являются они однажды во дворец,

Чтоб своего добиться наконец.
И вот оратор, важный, чинный,
Красноречивейший хитрец,
Заговорил, и в речи длинной
Он принцу строго указал:
Наследник нужен нам для процветанья края,
Чтоб принцев род не угасал,
А как уж речь свою кончал,
О новоявленной звезде сказал,
Что, брак счастливый предрекая,
Так блещет, как никто доселе не видал.

Принц выслушал всё это терпеливо

И отвечал спокойно и учтиво:
«Те чувства добрые, которые вели
Вас предложить мне бракосочетанье,
Приятны мне и преданной любви
Счастливое знаменованье.
Сердечно тронут ими я
И завтра же хотел бы вас послушать,
Но осторожности я не хочу нарушить,
А дело это таково, друзья.
Взгляните: в сча́стливом семейном лоне
Немало дев пред вами взоры склонят, —
О, добродетель, доброта,
Какая искренность и чистота!

Но девушек судьба вершится, —

Едва супружества венец
Достигнут ими – и конец,
Всё это мигом испарится.
Недолго ей перемениться —
Себя охота показать,
Главой в семействе воцариться
И на своём всегда стоять.

Одна – насупится, тяжка ей жизни ноша,

Неисправимая святоша,
Кричит, бранится день-деньской.
У той наряды да румяна,
Кокетства, сплетни да романы
И новый рыцарь каждою весной.
А эта – без ума влюбляется в искусства,
Всё разрешает в двух словах,
Тончайших авторов раскритикует в прах,
А у самой ни вкуса нет, ни чувства.
А та – ударится в игру, в распутство,
Растратит деньги, всё, что есть, продаст,
Едва последнюю рубашку не отдаст.
То развлекаясь так, то этак сумасбродя,
В конце концов одна и та же стать:
Гулять повсюду на свободе
Да бедным мужем помыкать.

Итак, скажу я вам, хотите не хотите ль,

Нельзя счастливым брак тот почитать,
Где оба норовят главой семейства стать,
И если нужен вам женатый повелитель,
Ищите юной красоты
Без гордости и суеты.
Она должна быть терпелива,
Послушлива и молчалива,
Без прихотей и без пустой мечты,
И я женюсь, коль вам найти такое диво!»

Так кончил принц и, шпорами звеня,

Вскочил немедля на коня
И в лес, как ветер, он помчался,
Где стан охотничий его уж дожидался.
Равниной скачет он – летят луга, поля;
Вот наконец в тени дубравы
Привет трубят охотников оравы,
И зверь тревожится, рогам внемля́.
Уж гончие пошли в угон нетерпеливо,
И там и сям они мелькают через жниво.
Борзые рвутся и снуют, —
Огонь свирепый в алчных взорах, —
Псарей здоровых волокут,
Что крепко держат их на сворах.
По долам, влажным от росы,
Собаки чуют свежий след добычи;
Принц знак даёт – и в свисте, лае, кличе
Уж за оленем мчатся псы.
Трубят рога, несутся кони,
И ржанье громкое погони,
И лай ожесточённых псов
Покой долин смутил, – и гомон дикий
Разносит эхо, повторяя клики,
И вот уже кругом стена лесов.
Но тут наш принц – случайно иль судьбою
Свернул дорогою иною;
Мечтой какой-то увлечён,
Он одиноко отъезжает,
И вот уж всё кругом стихает,
Ни рога, ни собак не слышит больше он.
Куда заехал он по странности влеченья?

Блестит ручей в тенистом окруженье,

Здесь тайным трепетом охвачен человек:
Природы чистое виденье
Такой красой дари́т воображенье,
Что принц благословил случайный свой побег,
Исполнен нежною мечтою,
Что нам дарят леса певучей тишиною.
Внезапно, и душой и взором поражён,
Он видит образ столь приятный,
Красой украшен благодатной,
Какого никогда ещё не видел он.

Сидела юная пастушка

И вышивала у ручья.
Овец ленивая семья
Бродила тихо по опушке,
И быстро двигалась игла.
Могла бы покорить она дух самый дикий
Своей лилейной белизной,
Природной свежей чистотой,
Что пряталась всегда в тени лесов великой.
Дышали детской нежностью уста,
И очи сквозь пушистые ресницы
Сияли – синева небес не так чиста,
Не так блестят вечерние зарницы.
В восторге принц из-за кустов глядит,
И сердце замирает в упоенье.

Но ветка под ногой хрустит, —

Пастушка обернулась в изумленье.
Увидела его. Смущенье
Её объяло – вспыхнула вдруг вся
И стала так мила, что и сказать нельзя, —
Такое дивное виденье
Была красавица моя.
Под этою стыдливостью прелестной
Увидел принц такую простоту,
Невинность кроткую и чистоту,
Какая до сих пор ему была безвестна.
И вот она пред ним во всём своём цвету.

Каким-то новым страхом поражённый,

В смущенье трепетном идет к ней принц
пленённый
И голосом дрожащим говорит,
Что от охоты он своей отбился,
А к ней, быть может, доносился
Звук рога или топ копыт.
«Нет, – говорит она, – никто не появлялся
Здесь, в чаще этой, кроме вас,
Но что тревожиться – ведь вечер чуть начался,
К большой дороге выйдем мы сейчас». —

«Моей счастливою судьбою, —

Он говорит, – обязан я богам.
Давно брожу я здесь по долам и лесам,
Но ведать я не мог, сокровище какое
Хранится здесь в угоду небесам».
Она глядит и видит: наклонился
Гость к чистым водам ручейка,
И черпает его рука —
Должно быть, жаждой истомился.
«Ах, обождите», – говорит
Она ему и вот бежит
К своей избушке, кружечку приносит,
Приветливо ему её подносит
И ласковой улыбкою дарит.
Сосуды видел он из яшмы и агата,
Блестящим золотом покрытые богато,
Что ревность мастера искусно создала;
Но нет, не так мила краса их дорогая,
Как эта кружечка простая,
Которую ему пастушка принесла.

И вот она ведёт его к дороге

Через овраг и склон пологий,
По тропкам, через долы и лужки,
Чрез заводи и ручейки.
Идет она, а принц за ней шагает,
Осматриваясь тщательно кругом,
Ведь он мечтает уж о том,
Чтоб вновь прийти сюда тайком,
И все заметы примечает.

Вот наконец в березняке

Они с пастушкой очутились,
И на равнине вдалеке
Из-за деревьев им открылись
Златые кровли на его дворце.
Свою красотку покидая,
Как будто бы из света в тьму
Идёт он, медленно ступая,
И грусть щемит и сердце жмёт ему;
Но память о лесном виденье
Отраду сладко в душу льёт.

А утром он проснулся – и томленье,

И смутная тоска его гнетёт.
С утра торопится он на охоту снова,
И уж нарочно в этот раз
Он поскакал дорогой новой
И ото всех уединясь,
По чаще, долам и тропа́м уединённым,
Что взором он запоминал влюблённым,
Он ищет путь. Любовь ведёт его,
Свои заметы там и тут
Он узнаёт – и вот её приют, —
Пастушки юной видит он жильё.
Они одни с отцом здесь обитают,
Её Гризельдой называют.
И молоком овец живут они,
А прялка и руно в руках девицы
Без помощи его столицы
Дают одежды им свои.

Чем дольше смотрит он, тем всё живее

сладость
Её очей, лица живая младость
И сердца обольстительные сны,
И красота, и голос звонкий,
Как будто искоркою тонкой,
Чутьём души озарены.
От счастья сердце замирает —
Так радует его нежданная любовь.

И в тот же самый день он собирает

Совет старейшин, речь им держит вновь.
«Ну вот и я решил жениться,
Как вы того желали. Но жену
Из чужедальних стран себе я не возьму,
В своём краю найду пригожую девицу,
Обычай предков должен соблюдать.
Однако я не стану торопиться
И выбор свой до свадьбы объявлять».

Едва решенье принца услыхали,

Обрадовались все, заликовали,
Такой тут был восторг и пыл —
Сказать нельзя: на улицах шумели,
Плясали, обнимались, пели,
А пуще всех оратор счастлив был.
Он был уверен в самом деле,
Что он один всё это совершил.
«Поистине себе я выбрал путь неложный,
Ведь с красноречьем и бороться невозможно»,—
Так он себе довольный говорил.

И было тут на что смотреть и подивиться,

Как все красавицы столицы
Стремились выбор принца заслужить.
А принц не раз уже говаривал спокойно,
Что только скромностью пристойной
Он тронут может быть.
Что делать – стали тут наряды поскромнее,
И голоса куда нежнее,
Покашливают – личики бледны,
На пол-локтя шиньоны победнее,
Укрыты шейки, рукава длиннее,
Ну разве пальцев кончики видны.

А в городе кипит работа —

Ведь недалёк уж свадьбы срок,
Для всех искусников забота,
Каретники давно уж сбились с ног.
Такие чудные повозки,
Уж так затейливы и хороши,
На них повсюду злата блёстки,
А краски ярки и свежи.
Там, чтобы видеть всё без толкотни и давки, —
Помосты, загородки, лавки,
Тут – триумфальных арок ряд,
Колонны золотом горят
И принца воинскую славу возглашают,
Но и любви над ним победу прославляют.

А там – средь зелени утаены

Потешные огни с их безобидным громом,
И с шумом резвым и знакомым
Вот-вот на небеса гореть взлетят они.
Блестят на площади огни,
Танцоры носятся, готовя представленья,
Все улицы музы́кою полны,
А из Италии, на удивленье,
Десятки нимф, богов понавезли.

Приходит свадьбы долгожданный

День, оживлённый и желанный.
На небе ясном и живом
Едва лучи рассвета встрепенулись
В сиянье злато-голубом, —
Немедля впопыхах все девушки проснулись.
И, любопытствуя, народ со всех сторон бежит.
А там и сям гвардейцев легион
Расставлен важно для порядка,
Чтоб чинно было всё и гладко.
А в замке принца музыка гремит —
Рожок, и флейта, и гобой с фаготом,
Да дробь по улицам трещит —
Всем барабанщикам работа.

Вот наконец и принц, друзьями окружён.

Их крики радости встречают.
На удивленье всем, неспешно он
Из города спокойно выезжает,
Так каждый день гуляет он.
«Ну, – говорят в толпе, – опять, видали?..
На травлю едет принц: на что ему полон
Любовный – нет, брат, не загнали! Зря болтали!»

И мчится принц путём своим:

Поляны и поля, вот показались горы,
Въезжает в темный бор, и свита едет с ним,
В смущенье опуская взоры.
Любимые места, вот милый лес и дол,
И сердцу принцеву их узнавать приятно.
Вот наконец и домик благодатный,
Где он любовь свою нашёл.

Молва о свадьбе всюду говорила,

А у Гризельды сердце ныло,
И, приодевшись, как могла,
Она спешит скорей из своего приюта,
И в эту самую минуту
С порога своего сошла.
«Куда бежите вы так торопливо? —
Ей принц, встречая, говорит
И нежно на неё глядит.—
Постойте-ка, моё лесное диво,
Ведь свадебку мою играю я сейчас,
А ей никак не быть без вас,
Я вас люблю, вас выбрал я женою
Из тысячи красоток молодых,
И проведёте вы всю жизнь свою со мною,
Коль не отвергнете вы добрых слов моих!» —

«Ах, – говорит она, – как я поверить смею,

Чтоб мне такая честь! Шутить я не умею,
А вам охота разогнать тоску». —
«Нет, – отвечает он, – мы вас избрали.
С отцом уж мы потолковали
(А принц давно уже открылся старику),
Иди, пастушка, к пастушку!
И будем жить, как милые живали,
Но чтобы мир меж нас в семействе был всегда
И счастье было нашей долей,
Клянитесь, что у вас не будет никогда
Иной, чем мужней, воли». —

«Я обещаю вам и буду в том верна:

Когда простой пастух бы стал моим супругом,
Его бы слушалась я только одного,
А что же, если будет другом
Мне повелитель мой, – кого
Ещё мне слушаться, как не его?»

Так принц в любви своей открылся,

И пышный двор ему рукоплескал.
А чтобы всяк в его решенье убедился,
Её принцессой обрядить он приказал.
Спешат придворные, прислужницы-девицы,
Бегут в избушку и, запыхавшись вконец,
С искусством, коему нельзя не подивиться,
Пастушку обряжают под венец.
Пора кончать рукам проворным,
Но любо посмотреть придворным,
Как чисто в горнице у ней,
Хоть и куда нельзя бедней.
И деревенская избушка,
Где под платанами жила моя пастушка,
Им кажется жилищем фей.

Вот наконец идёт принцессой настоящей

Она в одежде пышной и блестящей,
Несётся шум навстречу ей.
Ладоши хлопают все громче да звончей.
При этом шуме неуёмном
Бедняга-принц влюблённый наш вздохнул,
Пастушку бедную перед жилищем скромным
Он, сожалея, вспомянул.

Вот в колесницу из слоновой кости

Спокойно поднимается она,
И с нею гордый принц. Толпа поражена.
Кругом теснятся свита, гости.
Он с ней, ему навек Гризельда отдана.
Вот счастие, друзья, а войны лучше бросьте!
За ними двор. Всяк соблюдает чин,
Порядка старшинства не минет ни один.
Со всех сторон народ навстречу выбегает,
Покрыв окрестные поля.
Про выбор принца все уж знают
И с нетерпеньем ждут, далёкий шум внемля́.
Вот наконец – они. Через толпу густую
Не просто провести процессию такую.

Повсюду крик и шум, толпятся стар и млад,

А лошади дрожат, храпят,
Бросаются, прядут ушами,
И зря над ними хлопают бичами.
Вот наконец они во храм
Вдвоём вошли, и цепью вечной
Обета верного Предвечный
Соединил супругов там.
Оттуда в замок поскорее,
Где ждут весёлые затеи,
Турниры, танцы и бега, и маскарад,
Мелькают сотни лиц, смеются и шумят,
А вечером бог Гименей пригожий
Венчает сладостью супружеское ложе.

Наутро полон новых двор гостей:

То изо всех провинций
Явились посланцы́ поздравить принца,
От всех селений и от всех его людей.
Среди придворных в пышном окруженье
Гризельда и не чувствует смущенья,
Как королева им кивнёт,
Словечко бросит да и губки подожмёт.

И так мила, и осторожна,

И так приветлива, что кажется кругом
Она, когда бы то возможно,
Ещё милее нравом, чем лицом.
Разумница моя, увидевши примеры,
Переняла тончайшие манеры,
И с первых дней смиренное дитя
Принцессой сделалась шутя.
И знатных дам своих средь пышности богатой
Она ласкала как детей,
Пасла их так же, как когда-то
Своих овечек прежних дней.

И года не прошло, что свадебку сыграли,

Как родилось дитя у царственной четы,
Но это не был сын, которого так ждали,
А девочка чудесной красоты.
Отец в восторге был. Ему она казалась
Прелестна и мила,
И впрямь она была
Так хороша, что мать ей любовалась
И просто оторваться не могла.
Сама кормить она малютку захотела:
«Ну как ей откажу, ведь лишь о том она
И молит, просит у меня!
А в этом отказать – ведь злое дело,
И та, что может этого и вовсе не желать,
Наполовину только мать».

Тем временем наш принц иль охладился

От пыла первого любви,
Иль в бешеной его крови
Всё тот же дух тревожный пробудился,
Но он, как прежде, погрузился
В жестокие сомнения свои.
Чему в жене он ни был бы свидетель,
Не видит искренности в ней:
Чиста уж слишком добродетель,
Всё это – западня для простаков-мужей.

И подозренье душу гложет,

И верить он уже не может,
И радостей любви страшится, —
Во всём ему коварство мнится.
Чтоб излечить болезнь души тоскливой,
Подглядывает он, следит, готов смущать
Её тревогой боязливой,
А то надменностью спесивой
Ей беспричинно докучать,
Сомненьями в её натуре лживой.