Настоящий джентльмен. Часть 1

«Физики ты не знаешь, — говорил я в полемическом пылу, — в математике дальше четырех действий не ходила, стихов на память не помнишь. Вот мы все физику-химию-алгебру с тригонометрией учили, нравится или не нравится. У нас анекдот про Василь Иваныча и квадратный трехчлен кому хочешь расскажи, смеяться будут, а у вас? Или возьмем литературу. Мы всех своих основных писателей знаем, от Гоголя до Шолохова, да и о западных осведомлены». Карен возражала, доказывая, что ни физики, ни химии ей знать не надо, что четырех действий арифметики ей вполне достаточно и что литературу она знает очень хорошо, thank you very much.

Как бы подтверждая мысль о том, что образование бывает разным, она вскоре поступила на двухгодичный курс ароматерапии. Перед экзаменами заставляла меня гонять ее по материалу до трех ночи. До сих пор, например, помню, что эфирное масло из цветков иланг-иланга, кананги душистой, оказывает успокаивающее действие, нормализует высокое кровяное давление, помогает при кожных проблемах, а также считается афродизиаком. В Индонезии без цветов иланг-иланга не обходится ни одна свадьба.

После ароматерапии Арчибальдовна увлеклась клинической кинезиологией (грубо говоря, диагностикой по мышечному тонусу), а затем подруга втянула ее в регрессию прошлой жизни и детства. Клиент в состоянии слабого гипноза раскрывает свои психологические блоки, о которых и не подозревал. Помню, как один тихий и добропорядочный бухгалтер во время такой регрессии вдруг впал в неистовство и в ярости расколотил всю мебель, которая попалась ему под руку.

Для Карен с подругой ничего тут удивительного не было. Они охотно рассказывали о «сущностях», «двойниках» и прочих, которые могут селиться в человеке, а также о технике защиты, которыми они пользовались, чтобы эти сущности не перескочили на них самих.

По этим рассказам выходило, что такая сущность, завладев человеком, может порой принуждать его к поступкам, которые он сам ни за что бы не совершил.

Один из приемов защиты — окружить себя воображаемым зеркалом, сквозь которое «сущности» пройти не могут. Видимо, в какой-то момент защита не сработала — то ли зеркало оказалось слабым, то ли сущность особо сильной.

Впоследствии я начал замечать у Карен перемены в личности. Появилась странная неприязнь к детям, характер стал нетерпимым, агрессивным, при этом обострилась способность очаровать, уговорить нужного человека, гипнотически подчинить его себе. В такие моменты смотреть ей в глаза было страшно. Но всё это произошло позже, а пока, в 1984-м, работать вместе было легко, весело и интересно. Для телефильма Gulag нужна была работа по сценарию, переводы, консультации костюмерам, оформление съемочных площадок, подбор русскоязычных актеров на вторые роли. Тандем был отличный. Карен скругляла углы, заводила дружбу с нужными людьми, была предупредительна и пунктуальна.

Большая часть фильма происходит в лагере где-то в районе Воркуты. В Англии с ее мягким климатом и вечнозеленой травой воссоздать воркутинское Заполярье было нелегко. Неподалеку от Лондона, в городке Рикмансуорт, есть старый, давно выработанный меловой карьер. Там и стали ставить бараки, ограждения из колючей проволоки, сторожевые вышки и прочие лагерные прелести, включая открытую выгребную яму для зэков.

Для режиссера Роджера Янга Gulag был седьмым фильмом в карьере. Он готовился к съемкам очень добросовестно, скрупулезно, без компромиссов, при этом был всегда спокоен, доброжелателен, тактичен. Команду «мотор» давал только после того, как получал подтверждение от всех помощников, включая русского консультанта, то есть меня. Особенно меня, я бы даже сказал.

И вот представьте: в меловом карьере выстроен большой концлагерь, сотни статистов, одетые в дорогие лохмотья от прокатной фирмы костюмеров, бродят толпами. Софиты, большие грузовики с генераторными установками, вагончики гримеров, передвижные кухни-рестораны с обильным меню, лимузины с шоферами для главных героев, электрики, плотники, собаководы. Съемочный день обходится в какую-то баснословную сумму.

Я должен быть рядом с режиссером, а у меня на Би-би-си кончаются выходные дни, пора к станку. Я улучил пару часов, приехал в Буш-хаус, пришел к главе Русской службы Барри Холланду. Объяснил масштаб происходящего, попросил еще десять дней.

— Ничего не знаю, — ответил Барри, — завтра выходите на работу.

— Вы ставите меня в невозможное положение! — сказал я. — Мне придется уволиться.

— Увольняйтесь, — невозмутимо сказал Барри, — подавайте заявление, через три месяца, как записано в вашем контракте, можете быть свободны.

У меня внутри все похолодело. Я представил переживания благороднейшего Роджера Янга. Подводить его я никак не мог.

— Барри, — сказал я с холодной решительностью, глядя ему в глаза, — завтра я заболею.

Тут надо бы отметить, что английские трудящиеся имеют право болеть три дня вообще без медицинской справки. После этого надо идти к врачу, который по долгу профессии всегда стоит на стороне пациента. Получить от доктора справку на неделю — почти гарантированное дело.