Настоящий врач скоро подойдет. Путь профессионала: пройти огонь, воду и интернатуру

Не успел я и глазом моргнуть, как она вытянула руки и положила ладони мне на лицо. Одна закрыла мне левый глаз, а вторая легла на правую щеку. От неожиданности я замер на месте. Никто прежде со мной такого не делал. Ее влажные, грубые руки заскользили по моему лицу, задержавшись на мгновение на бровях и губах. Она пахла лавандовым лосьоном. Что бы ни вызвало у нее эти бугорки на лице, я понадеялся, что это не заразно. В голове снова промелькнула мысль про укол иглы, но я ее оттолкнул.

– Вижу, что тебя раздирают противоречия, – сказала она, словно предсказательница из какого-нибудь ночного телешоу. – Я это чувствую.

– Не то чтобы у меня были какие-то противоречия, – возразил я, слегка отстранившись.

– Вас разве не учат, что пациент всегда прав?

Я рассмеялся, а она взяла мои руки и положила их себе на лицо. На ушах у нее были многочисленные келоидные рубцы от неудачного пирсинга. Напоминающие маленькие грибы, шрамы на ее мочках стали следствием того, что кожа в этих местах неправильно зажила. Я часто видел такое в медицинской школе и знал, что это не заразно. Шрамов было много, и я сомневался, что она знала о своей болезни, поэтому раз за разом пыталась проколоть уши, из-за чего становилось только хуже. Интересно, что она знала про свои другие болезни? Это мы так налаживали контакт? В фильме про больницу, который крутился у меня в голове, прикосновение к лицу пациентки позволяло мне познать ее каким-то особым, прежде недоступным способом. В реальности же этого не произошло. Мне стало лишь жалко ее. Захотелось больше узнать про ее болезнь и помочь поправиться.

– Кажется, говорят, что клиент всегда прав…

В этот самый момент, когда мы держали руки друг у друга на лице, в палату посчастливилось зайти Эшли.

– Я искала своего интерна, – сказала она, поднимая голову от пейджера. – Кажется, он… Какого черта?!

«Мое лицо только что ощупывала полностью слепая больная СПИДом, и теперь я нес в своем белом халате марихуану на сотню баксов».

Ошарашенная увиденным, она развернулась на месте и мгновенно вышла из палаты, в то время как я отдернул руки. Я встал, сжал пакетик с марихуаной в ладони и надел свой халат.

– Еще увидимся.

– Не ябедничай там! – сказала Дре в закрывающуюся дверь. – Не делай этого, Эм!

Пока я шел к сестринскому посту, в голове крутились разные мысли. Мое лицо только что ощупывала полностью слепая больная СПИДом, и теперь я нес в своем белом халате марихуану на сотню баксов. Вряд ли бы так поступил Джим О’Коннел. Я представить не мог, как он забирает наркотики у одного из пациентов. С другой стороны, я подумал, что Джим оценил бы произошедший между нами диалог. Дре не была рядовым пациентом. Весь наш разговор был пронизан тонким юмором, не говоря уже о том, что мы трогали лица друг друга. Она была из тех пациентов, до которых Джим мог бы достучаться, на которого потратил бы лишнее время, чтобы наладить контакт. Почему? Что в ней было такого? Я не до конца понимал. Мне частенько не удавалось угадать, какому пациенту Джим уделит дополнительное внимание, но я был уверен, что Дре стала бы одной из них.

Я бросил пакетик на большой деревянный стол и сел рядом с Эшли.

– Я это конфисковал.

– Это какая-то дичь, чувак, – сказала она, смеясь. – Я сказала, что ты будешь глазами, а я – мозгами. Теперь ты, видимо, еще и руки.

Глава 23

Обход начался несколько минут спустя. По рукам пошли пончики, и я навострил уши, когда дежуривший в ночную смену интерн Лалита стала докладывать о случае Дре.

– Из-за врожденной инфекции она еще до совершеннолетия лишилась зрения, – сказала Лалита, завязав в хвостик свои темные волосы. – Она заразилась ВИЧ десять лет назад, и с тех пор ее жизнь стала невероятно тяжелой – из одних насильственных отношений она попадала в другие и редко когда задерживалась по одному адресу дольше трех месяцев.

Дре месяцами не принимала лекарства и, судя по предварительным анализам и результатам осмотра, с большой вероятностью страдала от нейросифилиса – тяжелого неврологического осложнения сифилиса, наступающего при отсутствии надлежащего лечения. Из-за этой болезни мозг может начать видеть и слышать всякие необычные вещи – от таинственных голосов до симфоний, – а диагноз ставится по результатам поясничной пункции, проводить которую Дре отказывалась.

Дре сообщила Лалите часть своего анамнеза, но не весь. Оставались большие пробелы, касающиеся того, как именно она заразилась ВИЧ, с какими инфекциями столкнулась и какие лекарства принимала в данный момент. Дре дала понять работавшим ночью врачам, что будет предоставлять только самую нужную информацию, так как не видит большой необходимости отвечать на все дотошные и малоприятные медицинские вопросы. Кроме того, она отказывалась принимать свои лекарства от ВИЧ, из-за чего мне хотелось узнать про нее побольше. С какой стати кому-либо отвергать лечение, способное спасти ему жизнь?