Настоящик. Сборник рассказов

После таких слов — какое может быть настроение? Прямо скажем — неважное. Капитан, видно, всерьез за Дину переживает, кроет, что думает, без умягчения. Да и самому ему ой как не хочется к острову причаливать. Я тихонько Посуляя за рукав тяну, отойдем, мол, на корму. Отошли.

— Слушай, — говорю, — принц, а ты уверен, что нам туда до зарезу надо, на твой остров? Может, пусть оно уляжется как-нибудь, а потом уж мы съездим, полюбопытствуем? Твое от тебя не уйдет, ты ж законный!

Посуляй только ухмыляется.

— Что, Бен, очко играет?

— Сам ты, ваше высочество, очко! — злюсь. — Я в делах бывал, не тебе рассказывать! Только фартовая храбрость не в том, чтобы без башки остаться. Я тебе не граф. Да и ты прикинь, опыт рисковый имеешь. Какая нам выгода очертя голову лезть? Таможенный лейтенант, поди, не новобранец, да и команда его не по инвалидному набору служит — на контрабандистах натаскана. Однако же вот — не вернулась. Черт его знает, кто там, на острове, прячется. Смотри, заросли какие!

Посуляй смеется.

— У страха глаза велики, Брикс! — Тебе уж за каждым кустом засада мерещится. А дело-то проще простого. Знаешь, почему таможенников до сих пор нет?

— Ну?

Он глядит с прищуром, будто, и правда, знает.

— Клад они ищут!

Я сперва только отмахнулся.

— Да иди ты куда подальше...

А потом думаю, стоп! А почему нет? Про островных торгашей каких только небылиц не рассказывают, но суть одна: денег у них куры не клюют. И если с острова они так спешно убрались, что и топки не загасили, значит, и кубышки свои могли оставить.

Вот ведь змей этот Посуляй! Знает, чем фартовое сердце купить! И как он это музыкально промурлыкал — про клад! Будто золотой соверен о лопату звякнул! Ну, прирожденный монарх! Такой даже если соврет, за ним народ на край света двинет. А уж карманники — в первую голову!

Как представил я, что бравая команда сейчас на острове землю роет в пять рыл, а то, может, уже и нарыла чего, так весь мой страх пропал куда-то.

— Ладно, — говорю, — уломал... Что ж эта лоханка еле ползет?! Ни копейки ведь не оставят! Знаю я таможенную стражу!

Но пока добрались до острова, пока нашли, где обрыв невысок, пока концы-шварцы да трап-для-баб, солнце уж за деревья цеплялось. Граф Кух очень торопил, чтоб засветло успеть добраться до главной островной Машины. Посуляй с ним соглашался. Пока Машину не осмотрим, не понять, что тут приключилось.

Ну, идем, озираемся. Впереди — скалы торчат, как два рога, вокруг — лес, луга некошеные, домишки попадаются. И ни души. Граф с Посуляем тянут, как гончие по следу, дай волю — бегом припустят. Дина тоже старается не отставать, разрумянилась, юбку подоткнула, чтоб репьи не собирать — и шагает. А я все по сторонам — зырк, зырк — нет ли где раскопа свежего. Но ничего пока не видать, тропинка и та травой заросла.

До самых скал дошли без приключений. Вот уже и строение в распадке виднеется, Посуляй говорит — там вход в Машину. А наверх, на скалу — ступеньки ведут. Там — рубка была, откуда на моря смотреть, да обрушилась. Иду и дивлюсь. Это какой же умище должен быть, чтобы такие острова отгрохать посреди океана и по всему свету целой империей плавать! Разве по силам оно человеку? Уж не адская ли братия тут замешалась? Да не она ли и согнала людей с острова? Ох, неспокойно! Клады кладами, но не зря ведь говорят: где клады, там и призраки. А я этого народа ужас как не люблю.

У самого строения пришлось по камням карабкаться, обвалом все вокруг засыпало — еле перелезли. Дина и тут не оплошала — туфли сбросила и босиком! Думаю, она и в цирке бы выступать могла. Одно слово — актриса!

Наконец, добрались до самых ворот шахты. Видим — кто-то камни тут уже ворочал, расчищал дорогу. Одна воротина приотворена, щель чернеет, рядом лом валяется. Что ж, спасибо, значит, господину лейтенанту таможенной стражи, для нас его стрелки постарались.

Посуляй первым в темноту прошмыгнул, Дина — за ним. Стал я протискиваться, взялся за воротину, чувствую — под рукой липко. Поднес ладонь к глазам — на пальцах кровь. Совсем мне расхотелось лезть в эту преисподнюю! Но пересилил себя, даже говорить ничего не стал, чтобы Дину не пугать. Мало ли — кровь. Камнем кто-нибудь поцарапался, вот и кровь. Молча Куху киваю, гляди, мол. Ну, поглядел он, пощупал. И тоже смолчал. Не барышня.

А Посуляй уже факела запалил, заранее приготовленные. Стали мы по ступеням спускаться, в самое сердце Машины. С факелами, вроде не так боязно, зато по сторонам глядеть — сплошное удивление. Трубы, колеса, канаты, цепи со всех сторон. Механика.

— Неужели, — спрашиваю тихонько графа, — вы во всей этой кухне разбираетесь?!

— В общих чертах, — отвечает.

А что в чертах, когда тут, кроме черта, никому ничего не понять!

— Здесь должны быть рабочие, — толкует Кух. — Свамперы. Они все знают точно.

— Где же вы таких рабочих набрали?! Они что, профессора все?

— Нет. Они из бывших каторжников.

Я чуть не запнулся.

— Да что я, каторжников не знаю?! Их в железку-то играть не обучишь! А тем более — на дядю вкалывать.

— У нас свои методы перевоспитания, — хмурится граф. Видно, не хочется ему говорить.