Настоящик. Сборник рассказов

Ладно. Наше дело телячье, ведут — иди, по сторонам не глазей, смотри под ноги, чтоб не загреметь в какую-нибудь форсунку, пошире Бишемской купели. Клад здесь вряд ли найдешь, разве что несгораемую кассу, если перевоспитанные у них и жалованье получают.

По чугунной лесенке спустились еще на этаж. Кругом все то же — масляные цилиндры, шатуны в мой рост, по стенам клепки с кулак, вдоль коридора горшки фарфоровые на столбах, а между горшками провода натянуты. Телеграф, что ли?

И тут граф Кух отличился. Ухватил какой-то рычаг, дернул так, что искры посыпались, и сразу в подземелье сделалось светло. По всему коридору под потолком белые огни, аж смотреть больно. В пору рот разинуть шире плеч, но я виду не подаю, подумаешь, диковинка — электрические свечи! Было дело, сам любовался на такую забаву в Букингеме. Из-за забора, правда... Дина тоже молчит, будто так и надо. Только глаза больше фарфоровых горшков. А граф с Посуляем на лампы и не глянули, сразу давай друг другу что-то бухтеть вполголоса, да быстро так — ни слова не разберешь, хоть, вроде, и по-нашему.

— Фаза есть, — говорит Кух. — Значит, генератор в порядке.

— Так, может, и движок на ходу? — Посуляй ему.

— Скорее всего, — кивает граф.- Если валы не погнуты. Одно непонятно — где смена?

— Нужно связаться с Навигатором, — решает Посуляй и, Дину за руку схватив — вперед по коридору, чуть не скачками.

Вижу, сбледнул вояка-Кух с лица и бегом за ними.

— Одну минуту! Я должен предупредить ваше высо...

Но тут Посуляй, притормозив, так ему на ногу наступил, что граф последним словом подавился.

— Мы, господин Кух, люди простые, — шипит ему Посуляй. — Давайте без витиеватых обращений!

Сам глазами на Дину показывает, а Куху рожу свирепую корчит.

Дошло до графа.

— Прошу прощения... Посуляй. Я только хотел сообщить, что...

— Тсс! — Дина вдруг замерла и пальцем — в потолок.

Слышим — над головой что-то: шур-шур-шур, топ-топ-топ, меленько так, торопливо.

Заробела Дина, вцепилась в Посуляя.

— Что это?!

Тому и сказать нечего, ляпнул первое, что в голову взбрело:

— Крысы, наверное.

Она помолчала, потом спокойно говорит:

— Вот про крыс ты мне, пожалуйста, больше не говори. А то я сейчас так завизжу, что остров пополам расколется!

— Не надо визжать, — Посуляй почти шепотом. — Лучше нам тут не шуметь.

И графу:

— Разговоры — потом. За мной!

Не знаю, сколько лет Посуляй у себя на островах не бывал, но вел так, что, кажется, глаза ему завяжи — все равно не заблудится. Коридоры, лестницы, гигантские машинные потроха, опять коридоры, лестницы — и все вниз, вниз.

Наконец, толкнул малую дверцу в тупике, за ней темно. Вошли — под ногами стекло хрустит.

— Черт! Все перебито! — Посуляй досадует. — Бен, дай огня!

Вот то-то. Как до дела доходит, так все их хваленое электричество коту под хвост. Запалил я факел. Мать моя! Проводов кругом напутано! Рукояток каких-то! Лампадок стеклянных! А еще больше битых на полу валяется.

— Та-ак, — тянет Посуляй. — Кто-то хорошенько потрудился, чтобы оставить остров без связи. Это что же, заговор?

— Нет, не может быть! — граф Кух совсем смурной стал, только репу чешет да чертыхается шепотом.

— А ну, свети сюда! — командует мне Посуляй. — Может, хоть телетайп наладим...

И давай ворочать какие-то ящики с клавишами, как на "Ремингтоне", провода откуда-то вытягивает, к ящикам цепляет — ну, прямо лорд Кавендиш! Сказал бы мне кто еще вчера, что наш Посуляй любого академика за пояс заткнет — вот бы я хохотал! Другое дело, если послать их на вокзал за бумажниками в чужих карманах — тут да, никто с Посуляем в проворстве не сравнится.

— Бен, подай землю! — руку протягивает, не глядя.

Озираюсь по сторонам — ни цветов в горшках, ни пальмы в кадке.

— Где я тут тебе землю возьму?!

Обозвал он меня нехорошим словом, и Дины не постеснялся, аристократ.

— Провод вон тот подай! — пальцем тычет в угол.

А там этих проводов — как струн на арфе! Каждый на свой шпенек примотан, какой же подавать? Ну, я переспрашивать не стал, пожалел дамские уши. Ухватил провода сразу пучком — пускай сам выбирает!

Вот тут-то и понял я, леди и джентльмены, что не лизать нашему брату, грешнику, адской сковородки. Потому как в аду теперь, наверняка, новое для нас угощение приготовлено. Электричество называется. Не может быть, чтобы черти такое полезное изобретение не переняли. И это я вам не ради красного словца говорю, а как человек, на собственной шкуре испытавший новшество.

Только ухватился я за провода, тут меня и проняло божье возмездие за все мои грехи, прошлые и будущие. Хочу крикнуть, а воздух-то не идет, ни в глотку, ни из глотки! Помню молнии перед глазами да судороги в животе, да хруст зубовный. А что вокруг творилось, долго ли продолжалось — ничего не помню.

Очнулся на полу. Все трое надо мной стоят, с испугу по щекам хлещут.

— Прости, Бен, — Посуляй говорит, — забыл я, что ты необученный.

— Теперь обученный, — перхаю. — Век бы ваших проводов не видать и машины твоей проклятой, и острова твоего, со всей его землей и кладами. Да и тебя самого! Я на такую работу не подписывался, чтобы зубы хрустели!