Читаем Настройщик полностью

Клавиши и молоточки дрожали от толчков воды, и в их тихом звоне Эдгару чудилась та самая песня без названия, песня, состоящая из одних нот, но лишенная мелодии, песня, бесконечно повторяющая саму себя, каждый отзвук – пульсация первой ноты, песня, исходящая из самого инструмента, потому что здесь нет другого музыканта, кроме реки. Он вспомнил о ночи в Маэ Луин, о “Хорошо темперированном клавире”; это произведение, подчиняющееся строгим законам контрапункта, как и все фуги, – лишь разработка одной простой мелодии, обязанная строго соблюдать правила, установленные в первых нескольких строчках.

Удивительно, говорил старый настройщик, поднимая бокал, почему человек, писавший музыку, полную веры, свою величайшую фугу назвал в честь настройки фортепиано.

Они спускались вниз по течению. После полудня их продвижение замедлилось из-за стремнины с порогами, плот пришлось тащить волоком в обход.

Постепенно река расширилась. Нок Лек привязал свою долбленку к плоту.

Ранним вечером они остановились у маленькой покинутой деревни. Нок Лек на своем каноэ подгреб к берегу, а братья, спрыгнув в воду, подтянули плот к суше. Вначале он сопротивлялся, точно упрямое животное, но потихоньку им удалось справиться с хваткой течения. Плот привязали к бревну, лежащему на берегу. Эдгар помог отвязать фортепиано и перенести на берег, и все улеглись отдыхать прямо на песке. Небо хмурилось, и они соорудили покрывало из плетеных циновок и накрыли инструмент.

На краю деревни юноши нашли мяч для хинлона и начали перекидываться им на мелководье. Их игривое настроение казалось неуместным Эдгару, у которого в голове беспорядочно скакали вопросы: где сейчас доктор и где Кхин Мио? идет ли уже бой? а может, уже закончился? Всего несколько часов назад он был еще там, но сейчас дым из труб, выстрелы или крики так далеко. Река была тиха, небо чистое, у земли сгущался туман.

Эдгар оставил юношей и побрел вдоль берега. Начало слегка моросить, ноги оставляли следы во влажном песке. Любопытствуя, почему покинута деревня, он направился по тропинке, взбегающей вверх. Подъем был коротким, как и в Маэ Луин, деревня, должно быть, специально была выстроена поближе к воде. В конце тропы он остановился.

Это была обычная шанская деревня – кучка хижин, расположенных без видимого порядка, столпившихся на берегу, точно стайка птиц. Позади густели джунгли, уже добирающиеся до хижин и запускающие в щели в стенах побеги лиан и ползучих трав. Эдгар почувствовал запах пожарища прежде, чем увидел его, видимо, дождь пробудил испарения, в воздухе стояло зловоние копоти, исходящее от обугленного бамбука и черной грязи. Эдгар задумался, как давно жители оставили деревню, если запах горелого еще столь силен? Или же всему причиной дождь? Влага разрушает звуки, подумал он, но усиливает запахи.

Он медленно шел по сгоревшей деревне. Из-под пепла и золы проявлялись детали.

Многие хижины сгорели почти дотла, чернели лишь голые остовы. В других стены не сгорели, но обвалились, и крыши, сплетенные из листьев, тревожно покачивались на уцелевших опорах. Обугленные куски бамбука валялись на земле. Мимо остатков самых ближних к реке домов пробежала крыса, ее тихий топоток разорвал тишину. Больше никаких признаков жизни. Как похоже на Маэ Луин, снова подумал Эдгар, вот только тут нет кур, клюющих просыпавшееся зерно. Как нет и детей.

Он шел среди сожженных и покинутых строений, разоренных и пустых. На краю джунглей ползучие растения уже добрались до полуразрушенных стен и провалившихся полов, занимая место живших тут прежде людей. Может, здесь уже давно никого нет, подумал он, но ведь растения наступают быстро, как и разложение.

Уже почти стемнело, туман от реки наползал на мертвую деревню. Эдгару внезапно сделалось не по себе. Было слишком тихо. Он сбавил шаг, потом вовсе остановился и вдруг осознал, что не знает, в какой стороне река. Он быстро зашагал меж домов, маячившихся размытыми тенями, двери щерились обугленными ртами, точно злобные ухмылки скелетов, густой туман цеплялся за крыши, наползая все быстрее, капли собирались в дорожки влаги. Дома плачут, подумал Эдгар и тут сквозь просветы между стен увидел огонь, пробившийся сквозь туман, и темные тени, скользившие по склону холма.

Когда он подошел, парни сидели вокруг костра.

– Мистер Дрейк, – сказал Нок Лек, – мы думали, вы заблудились.

– Да, немного. – Эдгар отбросил с лица волосы. – А эта деревня, в ней давно никто не живет?

– Деревня? – Нок Лек повернулся к товарищам, склонившимся над раскрытыми корзинами с едой, и что-то спросил у них, они ответили. – Я не знаю. Они тоже не знают. Может быть, несколько месяцев. Но джунгли наступают быстро.

– А кто тут жил?

– Это дома шанов.

– А почему они ушли отсюда?

Нок Лек покачал головой и, повернувшись, снова заговорил с братьями. Они тоже покачали головами, но один из них что-то проговорил.

– Мы не знаем, – ответил Нок Лек.

– А что он сказал? – спросил Эдгар.

– Спросил, почему вас интересует деревня.

Эдгар сел на песок рядом с мальчиками.

– Без особой причины. Чистое любопытство. Там так пусто…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Измена в новогоднюю ночь (СИ)
Измена в новогоднюю ночь (СИ)

"Все маски будут сброшены" – такое предсказание я получила в канун Нового года. Я посчитала это ерундой, но когда в новогоднюю ночь застала своего любимого в постели с лучшей подругой, поняла, насколько предсказание оказалось правдиво. Толкаю дверь в спальню и тут же замираю, забывая дышать. Всё как я мечтала. Огромная кровать, украшенная огоньками и сердечками, вокруг лепестки роз. Только среди этой красоты любимый прямо сейчас целует не меня. Мою подругу! Его руки жадно ласкают её обнажённое тело. В этот момент Таня распахивает глаза, и мы встречаемся с ней взглядами. Я пропадаю окончательно. Её наглая улыбка пронзает стрелой моё остановившееся сердце. На лице лучшей подруги я не вижу ни удивления, ни раскаяния. Наоборот, там триумф и победная улыбка.

Екатерина Янова

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Современная проза
Салюки
Салюки

Я не знаю, где кончается придуманный сюжет и начинается жизнь. Вопрос этот для меня мучителен. Никогда не сумею на него ответить, но постоянно ищу ответ. Возможно, то и другое одинаково реально, просто кто-то живет внутри чужих навязанных сюжетов, а кто-то выдумывает свои собственные. Повести "Салюки" и "Теория вероятности" написаны по материалам уголовных дел. Имена персонажей изменены. Их поступки реальны. Их чувства, переживания, подробности личной жизни я, конечно, придумала. Документально-приключенческая повесть "Точка невозврата" представляет собой путевые заметки. Когда я писала трилогию "Источник счастья", мне пришлось погрузиться в таинственный мир исторических фальсификаций. Попытка отличить мифы от реальности обернулась фантастическим путешествием во времени. Все приведенные в ней документы подлинные. Тут я ничего не придумала. Я просто изменила угол зрения на общеизвестные события и факты. В сборник также вошли рассказы, эссе и стихи разных лет. Все они обо мне, о моей жизни. Впрочем, за достоверность не ручаюсь, поскольку не знаю, где кончается придуманный сюжет и начинается жизнь.

Полина Дашкова

Современная русская и зарубежная проза