Настройщик

– Доктор, я спал как младенец. Пока какие-то ребятишки не обнаружили мое жилище.

Доктор рассмеялся.

– О, вам придется к этому привыкнуть.

– Надеюсь, что смогу. Я очень давно не просыпался от детских голосов.

– У вас есть дети?

– Нет, к сожалению, и никогда не было. Только племянники и племянницы.

Один из мальчиков подвинул ему стул. Мимо быстро неслась вода, коричневая, с обрывками пены. Эдгар надеялся увидеть Кхин Мио, но доктор был один. Вначале ее отсутствие показалось странным, потому что ее ведь тоже вызвали сюда из Мандалая. Эдгар хотел спросить доктора о Кхин Мио, но вопрос неожиданно показался ему неудобным. Во время путешествия она ни слова не сказала о том, почему поехала с ним, а по прибытии стремительно исчезла.

Доктор жестом показал на пакет в руках Эдгара.

– Вы что-то привезли для меня?

– Да, конечно. Простите. Здесь ноты. У вас превосходный вкус.

– Вы его открывали? – изогнул бровь доктор.

Эдгар покраснел.

– Да, прошу прощения, наверное, я не должен был этого делать. Но… да, я сознаюсь, что меня одолело любопытство, какую музыку вы запросили.

Доктор ничего не ответил, поэтому Эдгар добавил:

– Ваш выбор меня впечатлил… Но там есть другие ноты, неподписанные, я не смог их узнать, я не смог увидеть в них музыкального смысла…

Доктор рассмеялся.

– Это музыка шанов. Я пытался переложить ее для фортепиано. Я записал ее нотами и послал на родину, там мой товарищ, композитор, подверг ее некоторым адаптациям и отправил обратно. Мне всегда было интересно, что подумает тот, кто попытается ее прочесть… Сигару? – Развернув платок, он достал жестяную коробку, в которой были уложены сигары вроде той, что он курил ночью.

– Нет, благодарю вас. Я не курю.

– Какая жалость. Нет ничего приятнее. Для меня их сворачивает одна женщина из деревни. Она вываривает табак в пальмовом сиропе и сдабривает его ванилью, корицей и бог ее знает чем еще. Потом они сушатся на солнце. У бирманцев есть легенда о девушке, которая сушила сигары для своего возлюбленного теплом своего тела… Увы, я не такой счастливец. – Он улыбнулся. – Может быть, чаю?

Эдгар поблагодарил, и Кэррол кивнул одному из мальчиков, который принес серебряный чайник и наполнил его чашку. Другой мальчик расставлял на столе закуски: блюдо маленьких рисовых лепешечек, миску с порубленным перцем и закрытую банку с повидлом, которую, как подозревал Эдгар, достали специально ради него.

Доктор вынул из жестянки сигару и закурил. Сделал несколько затяжек. Даже на расстоянии пряный аромат ощущался сильно.

Эдгара подмывало еще расспросить доктора о музыке, но приличия подсказывали, что не слишком удобно говорить об этом, пока они не узнают друг друга поближе.

– Ваш форт производит впечатление, – сказал он.

– Спасибо. Мы старались выстроить его в шанском стиле – так красивее, к тому же я мог пользоваться услугами местных мастеров. Кое-что – двухэтажные строения, мостики – мои собственные нововведения, продиктованные особенностями местности. Мне было необходимо построить лагерь у реки и под защитой горы.

Эдгар поглядел на воду.

– Река гораздо шире, чем я представлял.

– Когда я впервые попал сюда, я тоже был поражен. Это одна из самых крупных рек в Азии, ее истоки находятся в Гималаях, но об этом вы, наверное, уже знаете.

– Я прочел ваше письмо. Мне хотелось узнать, что означает ее название.

– Салуин? На самом деле по-бирмански это слово произносится как Тханлвин, но его значение мне до сих пор не вполне ясно. Тхан-лвин – это маленькие бирманские цимбалы. Хотя мои товарищи тут утверждают, что река названа не в честь инструмента – вероятно, звуки в этом слове имеют иную высоту, – но мне все равно это кажется весьма поэтичным. Цимбалы издают легкий звук, как вода, бегущая по камушкам. “Река тихого звука” – подходящее имя, даже если это и неточно.

– А деревня… Маэ Луин?

– Маэ – это шанское слово, означающее реку. На сиамском оно звучит так же.

– Прошлой ночью вы говорили по-шански? – спросил Эдгар.

– Вы узнали язык?

– Нет… Конечно, нет. Я лишь понял, что он звучит иначе, чем бирманский.

– Мистер Дрейк, я впечатлен. Конечно, мне следовало ожидать этого от человека, который исследует звук… Подождите… тише… – Доктор вгляделся в противоположный берег.

– Что там?

– Ш-ш-ш! – Доктор предостерегающе поднял руку и нахмурил брови, концентрируя на чем-то внимание.

В кустах послышался негромкий шорох. Эдгар выпрямился на стуле.

– Там кто-то есть? – прошептал он.

– Ш-ш-ш. Не делайте резких движений. – Доктор тихонько сказал что-то мальчику, и тот принес ему небольшую подзорную трубу.

– Доктор, что-то не так?

Глядя в трубу, Кэррол поднял руку, требуя тишины.

– Нет… ничего… не волнуйтесь, подождите, вот… Ага! Так я и думал! – Он обернулся и посмотрел на Эдгара, так и не опустив трубу.

– В чем дело? – прошептал Эдгар. – На нас… на нас напали?